водорослей, гвоздики, сон-травы, бутонов шелка, корней виноградной лозы…
– Ничего. Он должен быть где-то рядом, – перебил голос, которого я раньше не слышал.
– Я почти закончил делать свой барабан, – спокойно продолжал Айбин. – Остается лишь его настроить. Кроме того, можно менять высоту звука, когда играешь на барабане. Видите рукоять, которую я держу в левой руке, – когда я поворачиваю ее в эту сторону, кожа натягивается, и высота тона поднимается. Стоит повернуть рукоять в другую сторону – и тон понизится. – И он продемонстрировал.
– Я вижу, – сказала Мускусная Сова.
– Послушай, карлик убил четверых стражников короля, и у нас есть все основания полагать, что он…
Айбин продолжал демонстрировать возможности своего барабана. Сначала раздавались лишь пульсирующие удары, потом родились мелодии. Я ощутил странный сладковатый аромат, наверное, он шел от добавок, которые Айбин бросил в костер. Ритм усложнялся, и я уловил вторжение новых ритмов и созвучий, одновременно менялась высота тона. Сладковатый запах усилился.
– Нужно играть на барабане в течение нескольких часов после того, как он настроен, чтобы кожа на раковине окончательно натянулась, – добавил Айбин, ни на минуту не останавливаясь. Его голос сливался с ритмами, иногда поднимаясь над ними, иногда поддерживая снизу, и я лениво размышлял, что тому причиной: изменение высоты тона или голос музыканта чудесным образом связан с барабаном? – Затем шнуры необходимо увлажнить эмульсией, сделанной из сока плакучего вяза… и они начнут отзываться на частые и редкие удары… так что звук начнет исходить из самого барабана… Ликуда вызывает танец или заклинание, что, по сути, одно и то же… некоторые самые старые барабаны лучше всего звучат из-за того, что раковина поглощает звук, поэтому после многих лет… последний раз, когда я пробовал один из этих ритмов, мне пришлось взять барабан в долг…
–
Затем мне захотелось прилечь, и я начал падать, мне показалось, что я прохожу сквозь ветки, не касаясь их. И я услышал, как кто-то сказал:
– Смотрите!
Но я не помнил, как упал на землю.
УРОК ЧЕТВЕРТЫЙ. ПРОВЕДЕНИЕ ДОПРОСА
Быть цивилизованным для тсерлорда – значит придерживаться дуэльного кодекса. Быть цивилизованным для драконлорда – значит не забывать о тонкости обхождения, участвуя в массовых убийствах. Быть цивилизованным для йенди – это постоянно заботиться о том, чтобы никто не знал его истинных намерений. На земле моих предков быть цивилизованным – значит никогда не пить красного вина крепостью менее сорока пяти градусов и более пятидесяти. На островах собственные представления о цивилизованности, и я решил, что мне они нравятся.
– Мы цивилизованные люди, джарег, – сказал человек, проводящий допрос, под бровями которого можно было поместить кукурузный початок. – Мы не бьем и не пытаем пленников.
Из всех возможных ответов я выбрал быстрый кивок. Его рот дернулся – и я задал себе вопрос, успею ли познакомиться с ним настолько, что научусь понимать его мимику.
– С другой стороны, – продолжал он, – ты можешь смело рассчитывать на то, что будешь казнен.
Впрочем, если посмотреть повнимательнее – не такие уж у него и кустистые брови; они только казались такими из-за высокого открытого лба. Больше всего он походил на атиру, да и манера поведения вполне соответствовала: холодная, рациональная и отстраненная.
– Казнен за что? – поинтересовался я.
Он проигнорировал мой вопрос. Мы оба знали, за что, и если я не пожелал признаться в содеянном, что ж, это мое дело.
– Я пришел к выводу, что ты либо наемный убийца, либо фанатически предан своему господину или некому делу. Быть может, если ты согласишься с нами сотрудничать и расскажешь об обстоятельствах, которые привели тебя сюда, мы сохраним тебе жизнь. Маловероятно, но возможно.
Он говорил очень похоже на моего друга Маролана. Вам еще предстоит с ним встретиться.
Я снова заявил о своей невиновности, но он жестом прервал меня.
– Обдумай мои слова, – продолжал он и медленно поднялся на ноги. – Мы дадим тебе время на размышление, но не слишком много. Я еще вернусь. – И он оставил меня в одиночестве.
С чего начать мой рассказ? Поведать вам о времени, месте или обстоятельствах? Выберем время. Я провел здесь уже три дня, меня постоянно посещали разные люди, которые заботились о моем здоровье. Сегодня я впервые сумел самостоятельно, не держась за стену, пройти шесть шагов до стоящего в углу ведра с нечистотами. На большее я еще не был способен, но гордился и этим достижением.
Мне удавалось отличить день от ночи благодаря узкому оконцу, находящемуся в кирпичной стене на высоте восьми футов. Окно перекрывали толстые горизонтальные прутья: я подозревал, что их приделали уже после того, как здание было построено, – возможно, совсем недавно, скажем, дня три назад. Я отметил их возможную ненадежность.
Очевидно, помещение не предназначалось для содержания пленников, но вполне подходило для данной цели. Дверь была толстой; судя по тому, что я слышал, когда она открывалась, снаружи имелся железный засов. В комнате стояла слишком длинная койка. Матрас показался мне мягким и шуршал всякий раз, когда я поворачивался на другой бок. Мне дали коричневое бесформенное одеяние, сделанное из кожи какого-то животного. Уж не знаю, обычное ли у них дело забирать у пленников всю одежду или они нашли в моей такое количество оружия, что пришли к выводу – и не ошиблись, – что им никогда не удастся найти все. Меня оставили босым, чего я не любил с самого детства.
Кормили меня дважды в день. О первом я помню смутно. Второй раз мне дали безвкусную рыбную похлебку, пересоленную. В следующий раз принесли какую-то кашу, на вкус она оказалась лучше, чем на вид, но не слишком. Затем попотчевали блюдом из кальмара, из которого хороший повар наверняка соорудил бы нечто изумительное. Последний обед – его остатки лежали на деревянной тарелке – состоял из вареных овощей, рыбы и куска грубого черного и очень вкусного хлеба.
