Дому Феникса, или как на некоторых картинах, когда художник хочет отразить характер и перестает заботиться о точности.
– Однако, – возразил Кааврен, – у меня сложилось впечатление, что глаза у него карие.
– Да, вы правы, – согласилась Тазендра. – Именно поэтому я так и удивилась. Ведь, приглядевшись повнимательнее, я увидела, что они действительно карие. И тогда же я услышала, как мой амулет издал звук, предупреждающий о присутствии волшебства.
– И что вы обо всем этом думаете? – спросил Кааврен, обращаясь к Айричу.
– То есть какой я делаю вывод? – переспросил лиорн. – Примерно следующий: любому волшебнику по силам изменить цвет глаз и каждый имеет право носить одежду по своему выбору или надеть парик и украсить мизинец кольцом, но лишь для феникса характерна та величавость, которую я наблюдаю в этих двоих.
Здесь разговор был прерван возвращением обсуждаемой пары. Вскоре кучер, вытирая лицо рукавом грязной черной туники, вышел из кухни, и они вновь отправились в путь. Казалось, обед окончательно разбудил их спутника, назвавшегося Кривааном. Путешественники продолжили беседу, словно она и не прерывалась, но теперь Криваан принял в ней активное участие, высказав собственные идеи о будущем правлении императора-феникса.
– Мы, те, кто находится на службе у императора, – заявил он, – должны быть с самого начала сильными, чтобы как можно дольше сдерживать наступление мрака.
– Не понимаю, – удивился Кааврен, – вы говорите о мраке?
– Именно, – подтвердил Криваан.
– Тогда объясните.
– Ну, все достаточно просто: разве его императорское величество не принадлежит к Дому Феникса?
– Безусловно принадлежит.
– А разве феникс не символизирует одновременно возрождение и упадок?
– Пожалуй.
– Припомните: каждый император-феникс, за исключением Зарики I, которая основала Империю, начинает практиковать магию зла, забывая о нуждах Империи… А потом заканчивается цикл и на место Феникса заступает Дракон.
– Да, кажется, дело обстоит именно так.
– А тут как раз Орб в восемнадцатый раз переходит к Дому Феникса. Впервые после завершения полного цикла, если выразиться точнее.
– Верно.
– Таким образом, исходя из вышесказанного можно предположить, что этот император должен вести себя так же, как и все предыдущие, если даже не хуже, а Империя будет им забыта, и ее ждет ужасающий упадок.
– Вы думаете? А может, есть надежда, ну, раз уж сейчас начинается цикл? Вдруг наш новый император-феникс будет больше похож на Зарику I, о которой действительно никто не скажет дурного слова?
– Возможно, но, по-моему, конец правления нынешнего феникса будет самым плохим из всех, какие знавала наша история.
– И что из того следует?
– А вот что: мы, те, кто служит его величеству, должны как можно дольше сдерживать наступление мрака.
Но прежде чем Кааврен успел что-нибудь ответить, Айрич отвернулся от окна и сказал:
– Вы почти правы, сударь.
– Гм… вы говорите «почти»?
– Да.
– По-вашему, я допустил ошибку?
– Небольшую, но существенную, милорд.
– Ну так объясните, в чем она состоит.
– Вы сказали – мы служим императору.
– Да?
– А это не так.
– Не так?
– Нет.
– Но тогда…
– Мы служим Империи. Разница невелика, но, заметьте, существенна.
Криваан нахмурился, словно подобные рассуждения оказались для него абсолютно неожиданными, а Нилисит рассмеялась:
– Отлично сказано, добрый лиорн. Вы рассуждаете, как атира, однако говорите, как дракон, – прямо и по
