того, что делает мой амулет, и позаботились, чтобы я от него не избавился. От них требовалось «подтвердить» и «закрепить».
– Закрепить, – повторил Михей.
– Да. А потом, когда меня спасли, мы разыграли еще одно представление. Граф не такой уж злой человек, когда он увидел, что со мной сотворили – сам-то он подобного совсем не хотел, – то искренне постарался помочь мне поправиться. Гильдия не осмеливалась вмешаться, потому что Саэкереш за ними следил и готов был отправить солдат, дай только повод. ковен вмешаться не мог, потому что все подозревали их в смерти Золли, а если бы умер еще и я – дело для них повернулось бы совсем некрасиво. Они послали колдунов в помощь Эбрамису, из тех, кто понятия не имел, почему на меня не действует Искусство, но…
– А почему оно на вас не действует?
Я покачал головой.
– Неважно. Долгая история. Колдуны сделали для моего исцеления что могли, Гильдия держалась в стороне, и все надеялись, что оно как-нибудь рассосется и дела вернутся к своему обычному состоянию. Не вышло. Как я уже сказал – это трехногий табурет, вышиби одну из ножек, и все рухнет.
Он обдумал все это, а потом спросил:
– А почему же граф Саэкереш не уничтожил Гильдию раньше?
– Колдуны ее защищали.
– Я думал, Гильдия против ковена?
– Да, но они нужны друг другу, чтобы сдержать графа Саэкереша. Саэкереш мог разобраться с Гильдией, но он хорошо знает семейные хроники. У его деда вышло много хлопот с колдунами, и повторять этого он не хотел.
– А зачем ковену нужна Гильдия?
Я улыбнулся.
– Ковену-то не нужна. Гильдия знает, что крестьяне, уж прости, даже те, кто сами подколдовывают, не доверяют ковену. Они – вы – обвиняете их во всех своих бедах. Как говорил дед, именно поэтому главы ковена обычно скрывают свое положение, потому что рано или поздно выдастся неурожайный год, и обвинят в этом ковен. Так что когда Гильдия выяснила по крайней мере нескольких глав ковена, она взяла их за глотки. Всякий раз, когда ковен требовалось приструнить, кто-то умирал с «колдовской меткой» на губах.
Он обдумал и это.
– О. Но вы…
– Да. Я сам поставил себе колдовскую метку, как Гильдия сделала это для Золли. Может быть, тем же самым способом.
– И вы заставили МЕНЯ…
– Да.
Михей странно посмотрел на меня, потом потряс головой.
– Но как вы УЗНАЛИ все это?
– Подтвердил несколькими способами, поговорив с несколькими людьми. Например, я не был уверен насчет связи Гильдии с ковеном, пока не узнал, что некоторые болезни, обычные для проституток, здесь не встречаются. Чтобы предотвратить такие, нужен колдун. Вот и основание для делового соглашения.
Чуть погодя он спросил:
– Но кто, кто на самом деле, то есть, кто…
– Кто убил мою семью? Кто поджег дом? Разумеется, там было колдовство, обычный пожар такого бы не натворил. Не знаю, кто совершил само Делание. Возможно, Орбан. Но это точно был ковен.
– Но я не понимаю, почему.
– Они не верили друг другу. Постоянно друг за другом следили, шпионили, старались урвать толику преимущества и заботились, чтобы эту толику не урвал другой. И когда возник я с явной ложью насчет поисков семьи, они точно «знали», что задумал я что-то нехорошее. Пока все нормально: все они наблюдали за мной, но никто не осмеливался меня тронуть, не зная, на чьей же я стороне. Я ведь, в конце концов, мог оказаться и королевским посланцем, а выводить короля из себя никому не хотелось.
Он продолжал слушать, молча поедая меня глазами.
– Когда я начал спрашивать о семье Мерс, они решили, что это так, для прикрытия, и продолжали смотреть, что же я буду делать. Но потом – тут я предполагаю, но не без оснований. В общем, Гильдия дала мне наводку на Золли. Наверное, это было проверкой: они хотели узнать, насколько далеко простирается мое прикрытие, а может, решили проверить, что же я стану делать, когда все же разыщу семью. Так что они отправили меня к Золли, который, конечно же, ответил на мои вопросы и указал, где найти Мерсов.
Ковен об этом узнал – спасибо лазутчику Орбану, – и испугался. В конце концов, семья Мерс некогда, давным-давно, враждовала с ковеном, а теперь появляется человек, которого нельзя даже прощупать с помощью колдовства, и который почти связался с Мерсами. Они не знали, что я задумал, но это было явно что-то нехорошее. Так что они начали действовать.
Он кивнул.
– А Золли?
– Гильдия.
– Почему?
– Потому же, почему позднее прикончили Терезу. Когда убили семью Мерс, Гильдия запаниковала. Они по-прежнему не осмеливались тронуть меня, но знали, что я вернусь к Золли и задам еще вопросы. Они были почти уверены, что я работаю на короля, а Мерсов хочу повидать, желая узнать местную историю – а им совсем не нужно было, чтобы я ее знал. Эти сволочи не любят образованных людей, они их боятся. Так что они убрали Золли и сделали это так, чтобы бросить подозрение на ковен. Графа Саэкереша это не обмануло, но вполне достаточно для вас.
– Для нас?
– Для народа. Крестьян, рабочих с мельницы.
– А мы-то тут при чем?
– Вы можете осложнить дела торговцам, это первое. Во-вторых, вы – постоянная угроза для ковена, хороший способ держать их за горло.
Он прикусил нижнюю губу, потом кивнул.
– Как вы все это вычислили?
– Тебе бы стоило спросить, почему я всего этого не вычислил раньше. Не знаю. Наверное, я слишком много жил среди драгаэрян…
– Кого?
– Среди эльфов.
– О.
– В общем, я не думал, что мой народ – люди – создадут какие-то серьезные трудности. И вот погибла целая семья только потому, что я слишком поздно начал задавать правильные вопросы. Ты винишь меня в том, что я убил тех, кто за это в ответе. А я виню себя в том, что убил их слишком поздно.
Михей опустил взгляд.
– Что вы будете делать сейчас?
– Ну, если ты меня не убьешь, я намерен прятаться, пока снова не встану на ноги.
– Прятаться? От кого?
– От тех, кто за мной охотится.
– А кто это?
– Мои враги – крупная преступная организация эльфов. Им нужна моя голова.
– Ой.
– Так что я спрячусь, а когда снова смогу двигаться, уйду отсюда и вернусь туда, где мое место, туда, где я знаю правила игры, а единственные, кого из-за меня убивают – те, кто этого заслуживает. Я – зло, которому место среди зла.
– Убивать вас я не буду, – решил парень.
– Хорошо. Потому что, знаешь, сейчас ты мог бы это сделать. А я не многим говорил такое.
– Но то, что вы сделали – неправильно.
– Разве? Почему? Кто сказал, что можно причинять мне вред и оставаться безнаказанным?
– Отягощать себя ненавистью – к добру не приведет.
– Подобного я и не делаю. Я избавляюсь от ненависти, находя ей применение.
– Но люди, которых вы убили…
– И что?
– У них ведь были семьи. Матери. Братья. Возлюбленные. Те, кто их любил, те, кто не делал вам зла, но кому зло причинили вы.
– Что ж, пускай попробуют свести со мной счеты, если пожелают. Где-то через год я к их услугам.
– Я не об этом.
– Знаю.
На этом я и закончил беседу, потому что лучшего ответа у меня не было. И до сих пор нет. Не буду лицемерить, вставляя глубокомысленные замечания, мол, причинение зла кому-то бывает необходимой платой за совершение чего-то. Я не знаю – и не хочу знать. Знаю другое: те сволочи не должны были остаться в живых после сотворенного ими; они не остались, и я этому рад. Чем бы это меня ни делало – это я и останусь собой. Решайте сами. С меня довольно.
– Есть хотите?
– Позднее. Сейчас я просто хочу закрыть глаза.
Так я и сделал, и вскоре услышал его шаги, а потом – стук закрывшейся двери.
