– В остальном?..
– Ну, мы остаемся внутри наших стен. За Крылом Атиры, практически вне пределов дворца, и очень редко их покидаем, да и не все новости до нас доходят. Вы и сами, наверное, заметили, мы почти не встречались.
– Верно, – согласился Кааврен. – Я обратил на это внимание.
– Значит, вы все понимаете.
– Да. Ну, друг мой, задавайте свой вопрос.
Некоторое время Пэл молча изучал лейтенанта, а Кааврен многое бы отдал, чтобы узнать, какие же мысли занимают изворотливый ум йенди. Затем Пэл сказал:
– Что вы думаете о настроении его величества, Кааврен?
Кааврен нахмурился:
– Его настроении?
– Да. Очень бы хотелось узнать.
Кааврен чуть было не спросил почему, но вовремя вспомнил, что его старый друг наверняка постарается уклониться от прямого ответа.
– Мне кажется, в последнее время его величество пребывает в меланхолии.
– Меланхолии?
– Да, я бы выразился именно так, Пэл.
– А вам известны причины?
– Причины? Друг мой, вы говорите так, словно я министр. Уверяю вас, я всего лишь лейтенант Гвардии его величества – и, более того, занимая эту должность почти пятьсот лет, предполагаю остаться на ней еще пятьсот пятьдесят, а затем, вне всякого сомнения, меня произведут в капитаны и пожалуют Орденом высшего дворянства, после чего я смогу выйти в отставку и жениться на дочери мэра какой-нибудь деревушки на северо-востоке.
Буду получать доход в размере двух пенсий и начну создавать семью так же старательно, как ранее насаживал на шпагу всякого, кто критиковал мои манеры. Когда это случится, я стану, вне всякого сомнения, интересоваться слухами из столицы и благодаря им буду знать о том, что происходит в голове его величества, гораздо больше, чем знаю сейчас. Ну по крайней мере, мне будет так казаться. А это почти одно и то же, если ты далек от политики, как сельский дворянин или лейтенант Императорской гвардии.
Пэл выслушал монолог Кааврена – который определенно получился самым длинным из произнесенных им вслух за последние несколько десятков лет – с печальной улыбкой. Когда тиаса закончил, Пэл сказал:
– Подождите, Кааврен, цените ли вы нашу старую дружбу?
– Боги, Пэл! Как всякий человек, лишенный будущего, я уже довольно давно, точно старик, живу прошлым, а наша дружба – лучшая его часть!
– Ну тогда, ради дружбы, не можете ли вы быть со мной более откровенным? Вы каждый день проводите долгие часы рядом с его величеством, и мне прекрасно известно, что ваш ум никак нельзя назвать самым бесполезным в Империи; у вас наверняка есть представление о том, что происходит в его сердце.
Я не расспрашиваю о государственных тайнах, Кааврен. Расскажите лишь то, что вы можете рассказать, не нарушая запретов собственной совести. Но мне и правда надо знать, и нет никого, кроме вас, кто мог бы просветить меня. Откройте свою душу, старина, и поделитесь со мной тем, что вам известно или о чем вы догадываетесь.
Кааврен глубоко вздохнул. Хотя прошедшие годы ожесточили его сердце, тиасу тронули слова одного из тех немногих людей, которые были ему дороги и напоминали о счастливейших днях жизни.
– Насколько мне известно, его величество встревожен – большое число наследников я депутатов сообщили, что не смогут участвовать во Встрече провинций. А она, как вы, несмотря на свою изоляцию, слышали, должна определить величину налогов для следующей фазы.
Глаза Пэла неожиданно засверкали, и Кааврен понял, что йенди получил именно ту информацию, которая его и интересовала.
– А-га, – сказал Пэл, – значит, он обеспокоен.
– Мне так кажется. И это заставило его заняться государственными делами, что не очень-то просто для нашего феникса.
– Да, да, – задумчиво проговорил Пэл. – Вы правы. Должно быть, все так и обстоит.
– Вас это интересовало, друг мой?
– Да. Всего несколько слов объяснили многое. Жаль, я не могу вам рассказать, как невероятно вы мне помогли.
– И все же, – заметил Кааврен, – удивительно, почему именно сегодня вы пришли ко мне, чтобы задать свои вопросы?
– Почему сегодня? – переспросил Пэл. – А сегодня произошло нечто необычное?
– Несомненно, – кивнул Кааврен. – Вы пришли меня навестить. А это не просто необычно, а беспрецедентно!
– Тут вы правы.
– Естественно, поэтому я и пытаюсь понять причины, мой добрый Пэл.
