– Я так и не отомстила. Я разработала десяток планов, но от всех пришлось отказаться, так как каждый из них делал меня слишком уязвимой.
– Вот видите, в том-то и прелесть, – хитро прищурился Берк. – А мне нечего терять. Абсолютно нечего.
Внимательно взглянув ему в глаза, она мягко заметила:
– Смотрите, не удивите сами себя.
– Вряд ли.
– Надеюсь, вы ошибаетесь. – Она встала, подошла к шкафчику, где стояли бутылки и бокалы. – Вы твердо решили отомстить ему?
– Чего бы мне это ни стоило.
– Это может вам стоить дороже, чем вы думаете. С этого самого момента не доверяйте никому.
– И вам?
Он задал вопрос шутливым тоном, но она ответила абсолютно серьезно.
– И мне. Все бывшие подопечные Пинки в долгу перед ним. Если клиент не может расплатиться, Пинки заставляет отрабатывать долг натурой. А поскольку он имеет дело с разного рода преступниками, вы даже представить себе не можете, до какой степени он всесилен.
– Я прекрасно понимаю, насколько он опасен. Прошлой ночью Берк решил, что пойдет до конца. Ему было безразлично, останется он жив или нет, главное – уничтожить Дюваля, и Бардо вместе с ним. И все же к совету «мадам» стоило прислушаться.
Она налила виски в два бокала и протянула один ему. Берк, поблагодарив, взял, хотя совсем недавно твердо решил отказаться от выпивки. Она задумчиво сделала глоток, постучала острым ноготком по хрустальному краю.
– Возможно, есть один способ, мистер Бейзил.
У Пинки имеется ахиллесова пята – это Реми.
Берк опрокинул в себя виски. Оно обожгло горло, на глаза навернулись слезы. Берк закашлялся.
– Что такое «реми»?
Глава 10
– Реми, нет нужды напоминать, что это уже третий случай за нынешний семестр.
– Да, сестра Беатриса. Я хорошо это помню. – Она непроизвольным виноватым жестом, оставшимся еще со времен учебы в школе, разгладила юбку на коленях. – Совершенно согласна с вами. Фларра ведет себя непозволительно.
– Мы отвечаем не только за образование наших девочек, – продолжала монахиня, – но и за их нравственную гармонию и эмоциональную стабильность. В нашей школе уделяется очень серьезное внимание всем аспектам развития наших воспитанниц.
– Именно поэтому Фларру поместили сюда.
– Она нарушает правила, установленные для ее же безопасности, равно как и для воспитания самодисциплины. Если подобное случится вновь, мы будем вынуждены исключить ее.
– Понимаю, – пробормотала Реми, чувствуя себя так, словно это она была виновата в нарушении дисциплины.
Хотя прошло двенадцать лет с тех пор, как она окончила школу при монастыре Святого Сердца, все выговоры и нотации, полученные ею в свое время за непослушание и плохую учебу, намертво засели в памяти. Милосердие – неотъемлемая часть монашеского звания, однако администрация школы умела раздувать мелкое непослушание до размеров смертного греха.
– Можно мне поговорить с ней наедине? Сестра Беатриса встала.
– Разумеется. Не более пятнадцати минут. Можете воспользоваться моим кабинетом. Пожалуйста, передай мистеру Дювалю мой привет и благодарность за последнее пожертвование. Его щедрость не имеет границ. Благослови его Господь.
– Я передам.
Сестра Беатриса подошла к Реми, положила ей руку на плечо.
– Как ты живешь, Реми?
– Очень хорошо.
– Ты счастлива?
– Конечно.
Прежде чем стала директрисой, монахиня преподавала английскую литературу. Когда требовалось, она могла быть очень строгой, но девочки любили ее за справедливость и доброту. Она была преподавателем по призванию, но с тем же успехом могла бы работать психологом. Или детективом. Она заглянула в глаза Реми с обескураживающей проницательностью.
– Я часто о тебе думаю, Реми. И молюсь за тебя.
– Спасибо, сестра.
– Иногда я спрашиваю себя… – Она не договорила и вдруг переменила тему: – Я люблю всех девочек, которых Господь отдает под мое покровительство. Но я – человек. И каждый раз бывает одна, которая трогает мою душу особым образом. Ты не удивишься, Реми, если я скажу, что ты была одной из таких
