Берк откинул голову на спинку сиденья новой машины. Здесь было не так удобно, как в его «Тойоте». Глаза слипались, он с огромным трудом держал их открытыми. Если усталость возьмет свое, он нечаянно заснет и пропустит что-нибудь важное.
Он очень надеялся, что труды не пропали зря и чертов «жучок» будет работать.
Вполне возможно, что Дюваль каждый день проверяет свой дом на наличие подслушивающих устройств.
Поскольку подслушивающее оборудование стоит дорого, а ресурсы Берка были ограниченны, он получил должок у одного знакомого полицейского из отдела вещественных доказательств. Несколько лет назад сын того парня попал в плохую компанию. Ребята из отдела наркотиков зацапали его с поличным. С благословения отца Берк вздул парня как следует да еще хорошенько припугнул, и мальчишку удалось вернуть на путь истинный. Родители твердили, что они в неоплатном долгу перед лейтенантом Бейзилом.
Дешевый «жучок» был конфискован во время рейда, никто его не хватился, и полицейский попросту свистнул его. Они с Бейзилом его проверили:
«жучок» работал, но качества был неважного.
До сегодняшнего вечера у Берка не было возможности его опробовать. Он сидел уже полтора часа, но окна в спальне оставались темными. Берк посмотрел на часы. Двенадцать минут двенадцатого. Сколько еще ждать? Как же он устал. После разговора с миссис Дюваль он крутился как сумасшедший, ни разу не присел.
«Отец Кевин» без труда обналичил чек, выданный Дювалем. Берк заплатил наличными за микроавтобус, найденный им по объявлению в газете. Потом отправился прямо в автомастерскую и попросил перекрасить микроавтобус. В мастерской его заверили, что к завтрашнему дню все будет сделано. Берк вернулся к себе и вырезал трафарет, по которому собирался завтра нанести на дверцы микроавтобуса эмблему «Дома Дженни».
Мимо бесшумно проехал лимузин.
Только когда лимузин въехал в ворота, Бейзил сообразил, что это машина Дюваля. Затаив дыхание, он стал ждать. Вскоре в спальне зажегся свет.
Берк надел наушники и тут же услышал голоса.
– …в оперу… чтобы только послушать ее… паршиво…
Это был голос Пинки. Берк поправил наушники.
– …гордится ею. Она – их единственная дочь.
– Я жутко скучал. Здесь так жарко. Подкрути термостат.
Некоторое время ничего не было слышно. Берк предположил, что они переодеваются в своих роскошных гардеробных, готовятся ко сну. Заговорила миссис Дюваль:
– Я пошлю им завтра записку с благодарностью.
– Ради Бога. Да сними ты его.
Свет погас. Через наушники доносилось шуршание постельного белья: это, видимо, Пинки пристраивался к своей голой жене и ласкал ее тело, посыпанное пудрой из баночки с серебряной крышкой.
Берк закрыл глаза.
– Сегодня все мужчины облизывались на мою красавицу жену.
– Спасибо.
Хватит слушать, приказал себе Берк. Они вряд ли будут говорить о тайных делах Дюваля. Дальше подслушивать не имеет смысла, разговор стал сугубо интимным. Однако Берк продолжал слушать.
– Я видел, как старина Сэлли пялился на твои сиськи. Он заметил мой взгляд и покраснел до самых корней своего парика, – хохотнул Дюваль. – К окончанию ужина все мужики за столом пользовались салфеткой, чтобы прикрыть эрекцию.
– Что ты такое говоришь!
– А что? Это правда.
– Я тебе не верю.
– Точно тебе говорю. Когда мужик на тебя смотрит, он ни о чем не может думать, кроме вот этого. – Снова шорох, чмокающие звуки. – Понятно тебе?
Она в ответ пробормотала что-то невнятное. Дюваль самодовольно хихикнул.
– Ты знаешь, что надо делать, дорогуша. Через несколько мгновений Пинки сладострастно застонал.
Берк наклонил голову и потер глаза. Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Дюваль прохрипел:
– Детка, ты сводишь меня с ума. Еще, еще. – Потом: – Эй, что с тобой? Ты почему совсем сухая?
– Пусти, я чем-нибудь намажусь.
– Не важно. Расставь коленки… вот так. Как Пинки тебя учил.
Берк резко откинул голову на спинку сиденья. Он продолжал слушать. Слушал, как Дюваль нес всякую похабщину, его хрипы и стоны. Слушал, как Дюваль кончил, а потом еще долго довольно урчал.
Наконец в наушниках не осталось ничего, кроме тихого электронного шипения. Берк подождал еще некоторое время. У него вдруг заболели скулы, и он понял, что сидит, крепко стиснув зубы. Кончики пальцев
