Цепи качелей звякнули, когда он встал. Он подошел к ней сзади и обнял за талию, снова шепча ее имя и касаясь губами ее волос. Она вырвалась.
– Перестань! Я говорю серьезно, Льющийся из окна свет ясно обозначил окаменевшие черты ее лица и строгие глаза. Разочарование и гнев превратили его губы в тонкую жесткую линию. Он стремительно прошел через веранду и спустился с крыльца. Сел в машину, завел мотор и умчался. Шейла глядела вслед до тех пор, пока красные огоньки не скрылись за поворотом дороги.
Она не сознавала, насколько измучилась, пока не отошла от колонны. Ей пришлось оттолкнуться от нее. Тяжело ступая, она вошла в дом и с трудом забралась по лестнице в свою комнату.
Уже собираясь лечь, она облокотилась на подушку и поставила на колени телефон. Ее звонок разбудит Марка на час или два раньше, чем его будильник. Но ей совершенно необходимо поговорить с ним прямо сейчас.
Телефонный звонок преодолел Атлантику и раздался в лондонской квартире, где она жила с Марком Хоктоном.
– Шейла? Господи, сколько времени?
– Там или здесь? – Она рассмеялась, вообразив его всклокоченные белокурые волосы и неверные полусонные движения руки в поисках часов.
– Подожди секундочку. Я только зажгу сигарету.
– Ты обещал бросить курить, пока меня нет.
– Значит, наврал.
Через минуту вновь послышался его голос:
– Надеюсь, ничего страшного не произошло?
– С папой нет. Все по-прежнему.
– Прекрасно.
– Но я не смогу быстро вернуться домой.
– Это уже хуже.
– Ему будут делать операцию. – Она описала какую. – Я не смогу уехать, пока он не будет вне опасности.
– Понимаю. Но я очень скучаю – и дома, и в галерее. Некоторые из наших покупателей вообще ни с кем больше не желают иметь дела, кроме тебя. Если ты не появишься в ближайшее время, боюсь, они запрут меня в Тауэр.
Она познакомилась с Марком, когда он взял ее помощницей в свою антикварную галерею. Он стал не только ее работодателем, но и учителем. Она оказалась прилежной ученицей с прирожденным чутьем на произведения искусства и изящно развитым вкусом. Очень скоро она освоила все, что он знал сам об их предприятии. Поэтому его опасения, хотя и выраженные в форме комплимента, были вполне обоснованны.
– Однако я помню, что многие первоклассные покупатели хотели иметь дело совсем не со мной, – парировала она, стараясь собраться с мыслями и вертя пальцами телефонный провод. – Мне придется вести семейный бизнес, пока Коттон не поправится.
Эту фразу она подбросила ему, как крючок с наживкой при ловле рыбы. Он присвистнул:
– Вот так дела! А почему не Кен? Марк знал всю ее историю полностью.
– Сначала он возмутился, что я вмешиваюсь, и вообще возражал. Но я думаю, ему надо просто привыкнуть к этой мысли, и тогда все пойдет как надо.
– Что ж, ты вполне способна держать в руках предприятие и его самого в придачу.
– Разве?
– Ни минуты не сомневаюсь.
– Подожди, это еще не все. Приближается срок расчета по векселям, а касса пуста.
На том конце провода наступило молчание. И затем:
– Сколько тебе нужно?
– Да нет, я ничего не прошу.
– А я предлагаю.
– Нет, Марк, нет!
– Шейла, ты же знаешь, все, что у меня есть, – твое. Умерь свою гордость! Сколько нужно? Утром я все оформлю.
– Нет, Марк!
– Прошу тебя, позволь, я помогу.
– Нет, мне нужно сделать это самой. Это означало: я хочу заработать себе право жить в Бель-Тэр! Понимание пришло к ней только в последний момент.
Бель-Тэр достался ей совершенно случайно. Если бы на несколько часов раньше ее родился другой ребенок, отвечающий требованиям Мэйси и Коттона Крэндол, они взяли бы его. Когда Коттон умрет, она и Трисия унаследуют Бель-Тэр, и Трисия воспринимает это как должное. Но Шейла чувствует иначе. Ни одна капля родственной крови не связывает ее ни с землей, ни с домом. Она должна заслужить их, и это невозможно объяснить никому, даже самой себе. Это необходимость, которая не оставляет выбора, но
