– Шитье.
– Может быть. У тебя были длинные волосы, заколотые пряжкой. – Он неопределенно взмахнул рукой.
– Просто с трудом верю, что ты помнишь такие мелочи.
– Да, помню. Потому что я никогда не смогу забыть поганые лапы того сопляка, который гладил твою попку, когда ты танцевала с ним.
Шейла опустила глаза.
– Когда я поняла, что произошло, было уже поздно. Все было очень романтично: танцы под открытым небом, возле воды, со «взрослым мужчиной». А в следующий миг он уже тащил меня куда-то. Я испугалась и стала вырываться. – Она подняла на него глаза. – И тогда появился ты – прямо-таки из ниоткуда. Я потом долго думала, как ты ухитрился так вовремя прийти и что ты там делал. Я вообще тогда о тебе забыла.
– Я был в увольнительной из Форт-полка.
– А, ты был еще коротко острижен, как все солдаты, – вдруг вспомнила она.
Он с улыбкой провел рукой по своим длинным волосам.
– Я шлялся по городу и услышал про попойку на берегу, где будет много пива, и как раз не знал, чем занять остаток дня.
– И занялся тем, что отвез меня домой.
– Но сперва выбил порядочно дерьма из Дорела Хопкинса. Знаешь, не так давно я встретил его в городе. Он перешел на другую сторону улицы, чтобы не встречаться со мной. У него до сих пор нет передних зубов. – Кэш сжал левую руку в кулак. – Нечего было лезть в драку с солдатом, который отправляется на войну в джунгли.
Она перестала улыбаться.
– Ты едва знал меня. Кэш. Почему ты так поступил?
Воздух вдруг стал плотным и напряженным, как перед грозой. Его глаза шарили по ее лицу.
– Наверное, из ревности. Наверное, сам хотел танцевать с тобой и гладить твою попку.
Он нарочно грубил. Шейла чуть не закричала от отчаяния:
– Не верю, Кэш. Ты просто пожалел меня тогда.
– Я уже говорил, что никого не жалею, особенно женщин.
– Но я же была девочкой. Мне кажется, ты поэтому и заступился за меня, не хотел, чтобы с невинной девочкой что-нибудь случилось.
– Может быть, – согласился он с нарочитым равнодушием, но голос его был глубоким и низким, а взгляд – внимательным и неотступным. – Но я думаю иначе.
– Тогда почему?
– Потому что мне нравилось держать на коленях твою голову. Помнишь?
– Нет.
– Не может быть. Когда я вез тебя домой, ты положила голову мне на колени. Я до сих пор вижу, как твои волосы покрыли мне ноги. Они были как шелк. И на вид, и на ощупь. Я просто дурел. Они могли… все на свете.
Его глаза потемнели опустились к ее губам.
– Как я мог тогда упустить шанс? Я чувствовал, что заслужил награду за доброе дело.
– Это какую же?
Его руки появились из темноты, и пальцы охватили ее шею. Он притягивал ее к себе, пока ее грудь не коснулась его груди.
– Дотронуться до тебя.
– Поэтому ты поцеловал меня в прошлый раз? Чувствовал, что шанс сам идет в руки?
– Я поцеловал тебя по той же причине, по которой делаю все остальное, – потому что дьявольски хотел этого.
– Так ты сказал, что и в ту ночь хотел, когда вез меня домой. Почему же не сделал?
Его лицо снова стало непроницаемым, словно он опустил забрало.
– Были причины.
– Ты имеешь в виду Коттона?
– Да, Коттона.
– Почему он так разорался на тебя? Если бы не ты, меня лишил бы невинности полупьяный уличный мальчишка. Я не так много выпила. Две кружки, наверное, но, чтобы потерять голову и забыть об осторожности, этого было достаточно.
– Так ты не помнишь всего, что тогда произошло?
Ее озадачила осторожность, с какой был задан вопрос.
– Не совсем, – медленно ответила она, напрягая память. – Помню, Дорел лежал без сознания на земле,
