стрелять с бедра.
ГЛАВА 27
Вилла Мэсси на Кап Феррат.
Как храм роскоши и удовольствий, стояла она на высоком утесе над морем, и волны бежали к подножию поклониться ей.
Мэсси был здесь. Его голубой махровый халат был распахнут спереди, на глазах лежали сложенные в несколько раз полоски бинта, смоченные в охлаждающем растворе, в каждой руке он держал по кубику льда. Лед таял, медленно исчезая, между пальцев у него стекала вода.
Леди Болдинг была рядом с ним. Вокруг нее стояло множество переносных отражателей, чтобы она побыстрее поджаривалась. Сладкий запах крема для загара привлекал пчел из липовой рощи неподалеку. Они жужжали и кружились над ней, и, лежа с закрытыми глазами, она размышляла, не вздумает ли какая из них, приняв волосы на ее теле за цветок, поискать в них нектара.
Появился Толанд. Он принес весть о том, что Марен и Чессеру удалось скрыться. Стоя перед Мэсси, он неохотно рассказывал все от начала до конца, признав при этом, что не имеет ни малейшего представления о том, как им удалось уплыть с острова Сент-Маргерит. Только не на пароме. В этом он был твердо уверен.
Леди Болдинг с облегчением узнала, что ее никто не заметил. В награду она разрешила себе немножко помечтать о том, как она обнимет Марен. И между ними не будет Чессера. Вполне возможно, что этот день скоро настанет.
За все время, что Толанд говорил, Мэсси ни разу не пошевелился. – Вы не оставили следов? – спросил он наконец.
Толанд сказал, что нет. Он подобрал тело Хикки и двух других и выкинул их за борт в шести милях от берега.
Мэсси резко поднялся. Мокрые бинты упали с глаз. Толанд ожидал взрыва ярости, негодования, но Мэсси не сказал ни слова. Он повернулся и ушел в дом. Халат свисал с его плеч, пояс волочился по полу, со сжатых кулаков капала вода. Он шел с трудом, будто вся кровь внезапно прилила к ногам, и они стали неимоверно тяжелыми.
Поднявшись наверх, в свои апартаменты, он запер за собой тяжелую дверь. Он не хотел видеть никого и ничего. Давно ему не приходилось испытывать такого удара. С того самого дня, как он проиграл Системе в устье Оранжевой реки. Гнев так переполнял его, что ему нельзя было дать выход в крике. Пароксизм гнева был настолько силен, что в человеческом языке для него не было слов. Он обратил ярость внутрь себя, где она превратилась в одно страшное черное слово. Смерть. Его смерть.
Мэсси задернул занавески. Он умирал и не хотел видеть живых. Солнце только напоминало ему, как кратко его существование.
Он скинул на пол халат, вошел в сауну и повернул регулятор температуры на максимум. Потом он лежал на спине и, чтобы отвлечься, разглядывал узоры на деревянном потолке. Он надеялся, что вместе с потом из него выйдут боль и тоска, но прошло немного времени, и ему стало казаться, что потолок низко спустился и нависает над ним, как крышка гроба.
Он гнал эти мысли прочь, но они возвращались вновь. Наконец он плеснул на себя пригоршню ледяной воды, и холодная струйка, пробежавшая по спине, принесла ему уверенность, что он еще жив.
Обессиленный и еще более подавленный, он вышел из сауны и рухнул, обливаясь потом, на шелковое покрывало своей широкой кровати.
Беспомощность.
Его давний, его извечный враг. Грозящий отнять власть.
Беспомощность.
Страх, что его будут жалеть. Он представил себе Чессера, чтобы направить на него весь свой гнев и таким образом избавиться от этого чувства. Но Чессер виделся смутно, почти неразличимо. Его трудно было разглядеть за черным словом, стоявшим неподвижно между глазами Мэсси и его рассудком. Он снова попытался ненавидеть Чессера, но сила его ярости предательски обернулась против его собственных внутренних органов. Насосов, фильтров, транспортеров. Таких знакомых и таких непредсказуемых.
Он положил палец на пульс.
Сердце отчаянно колотилось, как будто делая последнее усилие не остановиться навсегда. Это еще больше встревожило Мэсси, он лег и зарылся в одеяла.
Может, лучше уснуть? Он закрыл глаза, но сон показался ему слишком похожим на смерть – темнота, одиночество, потеря сознания. Мэсси остался бодрствовать: он хотел знать, умер он или еще жив. Проходили часы. Ему не становилось легче. Его мучили приступы истерии. Спазмы перехватывали горло, и трудно было дышать. Головная боль казалась первым симптомом инсульта, так же как и онемение конечностей и смутные видения. Головокружение.
Беспомощность.
В дверь постучали. Потом еще раз, настойчивее. Голос леди Болдинг произнес его имя, как вопрос, дважды.
– С тобой все в порядке? – услышал он, и ему казалось, что он отвечает: – Нет.
Измученный, он лежал и безнадежно думал, что когда-нибудь медицина найдет простое средство – укол или таблетку, которое позволит любому, кому оно будет по карману, продлить свою жизнь еще на сто лет. Но рядом с сообщением об этом открытии будет напечатан его некролог. Он очень скоро умрет.
Леди Болдинг снова стучала и просила откликнуться. Она боялась за него. И это еще больше подтверждало его опасения.
ГЛАВА 28
– Знаешь, как женятся на Бора-Бора? – спросила Марен.
