На ней был модный, элегантный костюм. Сапфирово-синий шелк дополнительно подчеркивал ее яркую внешность. Локоны, правда, пострадали от влаги, поэтому она предпочла изощренно-драматический образ, придав ему законченность с помощью массивных золотых серег.
– Что, черт побери, такое? – спросил Тейт, ведя ее к вращающимся дверям. – Отец сказал, Мэнди сильно расстроилась.
– Расстроилась? Это не то слово. Как с цепи сорвалась.
– Почему?
– Да потому, что ей всего три, и она целый день протряслась в машине. Я вполне понимаю, отчего она себя так вела, но и понимание имеет пределы. Боюсь, я неприятно поразила Зи, но я ее отшлепала.
Они как раз подошли к машине, припаркованной под порт-кошером. Рука Тейта замерла на ручке дверцы.
– Что-что ты сделала?
– Переключила ее внимание. И это сработало.
Секунду он всматривался в ее решительное лицо, потом мотнул головой, указывая на сиденье, и резко сказал:
– Садись.
Затем, торопливо сунув чаевые швейцару, который присматривал за машиной, сел на водительское место и осторожно выехал на улицу. Дворники трудились вовсю, ведя неравную борьбу с проливным дождем.
Тейт повел автомобиль по Мэйн-стрит, обогнул импозантное здание окружного суда и, оставив позади мост через Тринити, помчался дальше, в северную часть Форт Уорта, история которого создавалась на знаменитых скотных дворах ковбоями и головорезами.
– Зачем ты сам за мной поехал? – спросила Эйвери, пока машина неслась сквозь грозу. – Я ведь могла взять такси.
– Мне все равно было нечего делать, кроме как околачиваться за сценой. Я решил, что хоть с пользой проведу время, если поработаю за таксиста.
– Дерк и Ральф ничего не сказали, когда ты собрался ехать?
– Ничего. Они и не знали.
– Как!
– Когда они спохватятся, что меня нет, будет поздно кричать вдогонку. Да и вообще, я чертовски от них устал, готовя текст речи.
Он вел машину безрассудно быстро, но она решила не обращать на это внимания. Он был явно не расположен выслушивать замечания, пребывая в беспросветной мрачности.
– Почему нас к тебе вызвали? – поинтересовалась она, надеясь выведать причину его раздражительности.
– Ты следила за результатами опросов?
– Конечно.
– Тогда ты сама должна знать, зачем меняют стратегию. Мои консультанты считают, что пора идти на крайние меры. Это турне затевалось, чтобы еще больше возбудить энтузиазм и заручиться дополнительной поддержкой избирателей. Вместо этого, с момента его начала, я отстал еще на три пункта.
– Нельсон что-то говорил о твоем неприкаянно-холостяцком имидже.
Тент тихо ругнулся:
– Это они так думают.
– Кто они?
– Да Ральф с Дерком, кто же еще? Они считают, что шеренга родственников у меня за спиной убедит избирателей, что я не склонен пороть горячку. Якобы семейный человек производит более солидное впечатление. Черт его знает! Но они мне все уши прожужжали, так что я почти оглох.
Он въехал на автостоянку при комплексе «Билли Бобс Тексас», имеющего славу самого большого злачного места в мире, с крытой ареной для родео. Избирательный комитет Тейта снял его на вечер, и в кампании по сбору средств должны были участвовать несколько исполнителей кантри и актеров вестернов.
Тейт поставил машину прямо перед входом. Из дверного проема возникла фигура ковбоя в желтом непромокаемом плаще и фетровой шляпе, с широких полей которой капала вода. Он направился к машине. Тейт опустил стекло.
– Здесь нельзя ставить машину, мистер.
– Я…
– Придется вам ее убрать. Вы закрыли проход.
– Но я…
– Через дорогу есть еще парковка, но там тоже все может быть забито из-за столпотворения. – Он покатал во рту комок табака. – Короче, здесь нельзя.
– Я Тейт Ратледж.
– Бак Бердин. Рад познакомиться. Но здесь все равно парковаться нельзя.
