Кэрол Ратледж была абсолютной бездельницей. В противоположность Эйвери Дэниелз.
Дверь в кабинет Тейта распахнулась. Смеясь, оттуда вышли Тент и коренастый мужчина средних лет.
При виде Тейта, на лице которого играла теплая улыбка, сердце Эйвери затрепетало. От смеха в уголках глаз у него лучились морщинки, которые она никогда не видела, когда он был с ней. Эдди вечно пилил его за то, что он носит джинсы, сапоги и клетчатые рубашки, а не пиджак с галстуком. Он наотрез отказывался надевать костюм иначе как на публичные выступления.
– На кого я должен произвести впечатление? – спросил он как-то, когда речь зашла о его гардеробе.
– На несколько миллионов избирателей, – последовал ответ.
– Если их не впечатляет то, за что я стою, их не сразит и то, в чем я перед ними стою.
– Ну да, если только это не куча хлама, – проворчал Нельсон.
Все рассмеялись, и вопрос больше не возникал.
Эйвери была рада, что Тейт так одевается. Это был его стиль. Прислушиваясь сейчас к словам собеседника, он слегка нагнул голову – она хорошо знала и успела полюбить этот жест. На лоб ему упала непослушная прядь. Он улыбался во весь рот, демонстрируя крепкие белоснежные зубы.
Он еще не видел ее. Она наслаждалась видом этой улыбки, пока он не обратил внимания на ее присутствие. Тогда улыбка у него на лице сменилась раздражением.
– Вот это сюрприз! – Густой бас вывел Эйвери из задумчивости. Собеседник Тейта проворно подошел на коротких толстых ножках, которые напомнили ей Айриша. Он сгреб ее в медвежьи объятья и увесисто похлопал по спине. – Черт побери, ты выглядишь лучше, чем когда-либо, вот уж не думал, что такое бывает!
– Здравствуйте, мистер Бриджиз.
– „Мистер Бриджиз“? Что за черт. Откуда это у тебя? Мы с мамочкой видели тебя по телевизору, и я даже сказал ей, что ты стала еще симпатичней. Она со мной согласилась.
– Рада слышать вашу похвалу.
Держа в пальцах сигару, он помахал ею у Эйвери перед носом:
– Послушай старика Барни, детка, эти социологические опросы ничего не значат, слышишь меня? Ровным счетом ни-че-го. Не далее как на днях я сказал мамочке, что эти опросы надо выкинуть на помойку. Ты думаешь, я стал бы давать деньги этому парню, – он хлопнул Тейта по плечу, – если бы не был уверен, что он уложит Деккера на лопатки? А?
– Нет, сэр, так я не думаю, – засмеялась Эйвери.
– И правильно делаешь, детка. – Сунув сигару в угол рта, он снова потянулся к Эйвери и довольно чувствительно ткнул ее в ребра. – Я бы с удовольствием пригласил вас на ленч, но у нас в церкви, как назло, собрание дьяконов.
– Не будем тебя задерживать, – сказал Тейт, стараясь сохранять серьезность. – Еще раз спасибо за деньги.
Барни отмахнулся:
– Сегодня мамочка пришлет свои.
Тейт поперхнулся:
– Я… я думал, что чек – от вас двоих.
– Да нет же, мой мальчик. Это только моя половина. Ну, мне пора. До церкви от тебя далековато, а мамочка кипятком писает, если я в городе гоню больше семидесяти в час, так что я обещал ей этого не делать. На дороге и в самом деле полно всяких психов. И вы будьте осторожны, слышите?
Он вывалился на улицу. Когда дверь за ним закрылась, секретарша посмотрела на Тейта и хрипло спросила:
– Он сказал – половина?
– Говорит так. – Тейт с недоверием помотал головой. – По-видимому, он и впрямь социологам ни на грош не верит.
Мэри засмеялась. И Эйвери тоже. Тейт провел ее в кабинет, и улыбка с его лица сошла. Он плотно прикрыл дверь.
– Что ты здесь делаешь? Тебе нужны деньги?
Когда она слышала этот вежливый и безразличный тон, каким он говорил, когда они оставались вдвоем, у нее возникало чувство, будто ей в тело загоняют осколки стекла. Ей становилось больно. И она начинала звереть.
– Нет, деньги мне не нужны, – ответила она сухо и опустилась в кресло напротив его стола. – Как ты мне советовал, я съездила в банк и подписала новую карточку. Пришлось объяснить, почему у меня вдруг изменился почерк, – сказала она, разминая правую руку. – Так что теперь я могу в любой момент подписать чек, если вдруг кончатся наличные.
– Тогда зачем ты явилась?
– Мне нужно кое-что другое.
– Что именно?
– Какое-нибудь занятие.
