– Так бывало, – мрачно сказал он.
– Сейчас – нет!
– За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я поверю, что операция на лице изменила тебя внутри и сделала из тебя верную жену?
– Думай, что хочешь! – крикнула она. – Только оставь меня в покое.
Она подошла к шкафу и чуть не выбила раздвижную дверь, пытаясь его открыть. Руки у нее так дрожали, что она никак не могла справиться с пуговицами на спине. Она выругалась себе под нос, но пуговицы никак не расстегивались.
– Давай я.
Голос Тейта раздался за ее спиной, в нем слышались извиняющиеся нотки. Он наклонил ей голову, открыв шею. Потом опустил ее руку и расстегнул блузку.
– Почти как раньше, – сказал он, расстегивая последнюю пуговицу.
Блузка соскользнула с ее плеч. Она прижала ее к груди и повернулась к нему.
– Я плохо переношу допросы, Тейт.
– А я – супружеские измены.
Она чуть наклонила голову.
– Наверное, я это заслужила. – Она посмотрела на его шею и увидела, как бьется от напряжения на ней жилка. Потом подняла на него глаза. – Разве после катастрофы я давала тебе поводы сомневаться в моей преданности?
Уголки его губ чуть дрогнули.
– Нет.
– Но ты мне по-прежнему не доверяешь?
– Доверие надо заслужить.
– А я еще не заслужила?
Он не ответил. Потом дотронулся указательным пальцем до золотой цепочки у нее на шее.
– Что это?
От его прикосновения у нее закружилась голова. Используя возможность показать больше тела, она уронила блузку на пол. Медальон лежал в ложбинке между грудей, чуть прикрытых прозрачным лифчиком. Она услышала, как он перевел дыхание.
– Я увидела его в магазине подержанных украшений, – соврала она. – Хорошенький, правда?
Тейт глядел на золотую безделушку глазами изголодавшегося, увидевшего последний кусок пищи на земле.
– Открой его.
После мгновенного колебания он взял медальон в руку и нажал пружинку. Он был пуст. Она вынула фотографии отца и матери и оставила их Айришу на сохранение.
– Я хочу положить в него ваши с Мэнди фотографии.
Он заглянул ей в глаза, потом долго смотрел ей в рот, держа медальон двумя пальцами. Когда он захлопнул его, звук показался удивительно громким.
Он положил золотой кружок на ее грудь. Рука его дрожала. Кончики пальцев едва дотрагивались до ее кожи, но по ней как будто бежали язычки пламени.
Все еще касаясь ее, он повернул голову в сторону. Он боролся сам с собой, это было видно по тому, как напряглось его лицо, по нерешительному выражению его глаз, по его частому дыханию.
– Тейт.
Он повернулся к ней. Она шепотом сказала:
– Я никогда не делала аборта. – Она поднесла палец к его губам, чтобы не слышать возражений. – Я не делала аборта, потому что не была беременна.
Горькая ирония заключалась в том, что это была правда, но ей нужно было сознаться во лжи, чтобы он ей поверил.
Этот план зрел в ней несколько дней. Она представления не имела, действительно ли Кэрол зачала и сделала аборт или нет. Но и Тейт этого не знал. Ему было бы легче смириться с ложью, чем с абортом, а поскольку именно эта преграда мешала их примирению, ей хотелось ее уничтожить. Почему она должна расплачиваться за грехи Кэрол?
Она сказала самое трудное, дальше было легче.
– Я сказала тебе, что беременна именно потому, о чем ты говорил тем утром. Мне хотелось тебя позлить. – Она дотронулась до его щеки. – Но я не могу, чтобы ты думал, что я убила твоего ребенка. Я вижу, что тебя это слишком сильно задело.
Он долго изучающе на нее смотрел, потом отступил в сторону:
– Самолет в Хьюстон во вторник в семь утра. Как ты думаешь, ты справишься?
Она надеялась, что ее сообщение побудит его простить ее. Но она постаралась скрыть свое разочарование и спросила:
