– Ты тоже так думаешь, Тейт? Что я разыгрываю примерную мать?
…Хуже всего было то, что он не знал, что думать. Начиная со своего первого свидания в пятнадцатилетнем возрасте Тейт старался быть сдержанным в отношениях с женщинами. Он нравился женщинам. И они ему нравились. Он уважал их. Он был не из тех мужчин, которые легко шли на романтические приключения, и друзей среди женщин у него было столько же, сколько любовниц, хотя те, кто принадлежал к первой категории, тайно сожалели о том, что не попали во вторую.
Самый серьезный роман у него был с одной разведенной дамой из Сан-Антонио. Она была достаточно удачливым торговцем недвижимостью. Тейт радовался ее успехам, но не любил ее настолько, чтобы пытаться получить от нее столько же времени и внимания, сколько требовали ее дела. Кроме того, с самого начала она дала понять, что не хочет детей. Они встречались два года, а потом расстались друзьями.
В их адвокатской конторе Джек занимался комплектованием штата, но когда появилась Кэрол Наварро, Тейт поддержал мнение Джека. Ни один мужчина не мог бесстрастно смотреть на Кэрол. Ее огромные темные глаза приковывали к себе внимание, фигура будила воображение, улыбка проникала в самое сердце. Он одобрил ее, и Джек зачислил ее в фирму ассистентом.
Вскоре Тейт нарушил правила служебной этики и пригласил ее на ужин – отпраздновать одно выигранное ими дело. Она была очаровательна и кокетлива, но вечер кончился всего лишь дружеским рукопожатием у дверей ее квартиры.
Несколько недель она вела себя на свиданиях чисто по-дружески. Однажды вечером, когда терпению Тейта пришел конец, он заключил ее в свои объятия и поцеловал. Она страстно ответила на поцелуй. Естественным образом они оказались в постели, и физическая близость доставила подлинное удовольствие обоим.
Через три месяца их контора потеряла сотрудника, но Тейт приобрел жену.
Ее беременность была полной неожиданностью. Он легко свыкся с мыслью, что ребенок появится раньше, чем они планировали. Кэрол – нет. Она жаловалась на то, что такая ответственность свяжет ее по рукам и ногам. Ее милая улыбка и заразительный смех отошли в область воспоминаний. Секс она стала воспринимать как обязанность, и Тейт не очень огорчился, когда от физической близости пришлось отказаться.
У них начались скандалы. Все, что он делал, ей не нравилось. В конце концов он оставил попытки наладить с ней отношения и все свое время и энергию стал отдавать подготовке к выборам, которые должны были состояться через несколько лет.
Как только родилась Мэнди, Кэрол занялась восстановлением своей фигуры. Она тренировалась с фанатическим упорством. Он не мог найти этому объяснения. Потом стала понятна причина этого рвения. Он почти день в день знал, когда она завела первого любовника. Она этого и не скрывала, так же как не скрывала и последующих измен. Его защитой было равнодушие, которое в тот момент было искренним. Впоследствии он жалел, что тогда не развелся с ней. Это было бы лучшим выходом для всех.
Долгие месяцы они жили в одном доме, но разными жизнями. Потом как-то ночью она пришла к нему в комнату в самом соблазнительном виде. Он так и не понял, что заставило ее прийти – может быть, скука, или презрение, или желание доказать, что она может совратить его. Но какова бы ни была причина, долгое воздержание и слишком большое количество спиртного, выпитого за покером, побудили его воспользоваться ее предложением.
В самые черные минуты он подумывал о том, чтобы возобновить свою старую связь с женщиной, торговавшей недвижимостью, или завести новую – хотя бы ради того физического облегчения, которое это могло дать. Но он лишил себя этой роскоши. Интрижки на стороне – ловушка для женатого мужчины. Для кандидата в сенаторы – это конец карьеры. Попасться на этом было равносильно политическому самоубийству.
Попался бы он на этом или нет, все равно супружеская клятва верности значила для него слишком многое, пусть для его жены это было иначе. И он оставался верен Кэрол и тем словам, которые произнес на брачной церемонии.
Через несколько недель после той ночи она с вызовом сообщила ему, что опять беременна. Тейт не знал точно, его ли это ребенок, но вынужден был поверить ей на слово.
«Я вовсе не желаю быть связанной еще одним ребенком», – заявила она.
Тогда он наконец понял, что больше ее не любит, не любит давно и уже не сможет снова полюбить. Он пришел к этому выводу ровно за неделю до того дня, как она поднялась на борт самолета рейса 398 в Даллас.
Он встряхнул головой, чтобы избавиться от этого неприятного воспоминания. Он хотел пропустить мимо ушей ее вопрос о примерной матери, так же как постарался не заметить ее признания, что она не была беременна.
Он боялся опять начать выяснять отношения. Он не хотел принимать ту или иную линию поведения, не удостоверившись в том, что Кэрол действительно переменилась в лучшую сторону…
– Может быть, ты закажешь ленч в номер, чтобы нам не надо было никуда заходить перед визитом к доктору Вебстеру? – предложил он, меняя тему.
Она не меньше его хотела прекратить этот разговор:
– Что бы ты хотел?
– Что угодно. Сандвич с холодным ростбифом, например.
Она присела на кровать, чтобы позвонить по телефону и машинально скрестила ноги. У Тейта напряглись все мускулы, когда он услышал, как скрипнули ее чулки.
Если он все еще не доверял ей, почему его так тянуло заняться с ней любовью?
Она прилагала максимум стараний, это он вынужден был признать. С момента возвращения домой она делала все, чтобы помириться с ним. Она почти не выходила из себя. Делала массу усилий, чтобы ладить с его семьей, выказывала удивительный интерес к их переживаниям, их делам, их привычкам. Она стала прямой противоположностью той нетерпеливой, раздражительной матери, которая была раньше.
– Да, сандвич с арахисовым маслом, – говорила она в трубку. – С виноградным желе. Я знаю, этого нет в меню, но именно это она любит есть на ленч. – Стойкая привязанность Мэнди к сандвичам с арахисовым
