тогда и пришли команчи, чтобы грабить и уводить в плен.
Сегодня луна тоже была полной и ярко светила.
Дебору била дрожь. Амулет лежал у нее на ладони. Пожив некоторое время в деревне команчей, Дебора изменила о них свое мнение. А теперь Ястреб, будто нарочно напомнил ей ту страшную ночь, когда Мигеля убили, а ее увезли.
– Ты участвуешь в набегах? – вырвалось у нее. – Да.
– Как ты можешь?
– Ты бы не поверила, если бы узнала, чем я занимаюсь.
Его зловещий тон заставил ее закрыть глаза.
– Ты решила, что я могу быть ласковым и нежным только потому, что наполовину бледнолицый?
Она покачала головой:
– Нет. Конечно, нет.
– Правда, в набеге, совершенном на асиенду, где захватили тебя, я не участвовал. Кстати, в мире бледнолицых, я занимаюсь примерно тем же.
– Не могу себе этого представить, – порывисто ответила Дебора.
Амулет покачнулся, когда она указала рукой на форт, находившийся под ними.
– По крайней мере, здесь никто никого не порабощает ради забавы или собственного удовольствия.
– Разве? – В его глазах появился опасный блеск. – Ты ошибаешься.
– Не ошибаюсь. Да ты и сам это знаешь. Если ты наполовину бледнолицый, тебе следует примириться с самим собой. Ты не можешь отрицать своего происхождения. А цивилизованные люди не грабят и не убивают.
– Может быть, там, откуда ты приехала, – нет, но здесь мужчины всех цветов убивают друг друга по любому поводу. И даже без повода.
– Как ты можешь отказываться от собственного происхождения? – спросила она. – Ты же наполовину бледнолицый.
Ястреб подставил лицо ветру и помолчал. А когда заговорил, в голосе его уже не было злости, только усталость.
– Я – полукровка. Если буду жить, как команчи, ты меня возненавидишь. Если, как бледнолицый, возненавижу сам себя. Можно уйти от женщины, но нельзя уйти от самого себя.
– Вот почему ты здесь? Ты решил забыть о своем происхождении и вести образ жизни команчей?
Он слегка улыбнулся:
– Нет, не совсем. Это был неосознанный выбор. Я просто выбежал из дома и побежал, куда глаза глядят.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Как бледнолицый, я должен был принять кое-какие решения, но не все они были встречены с одобрением. Дела мои осложнились. Мне нужно было где-то укрыться, и я подумал, что смогу затеряться в лагере команчей. Или найти свое место в мире бледнолицых. – Он пожал плечами. – Мне не удалось ни то ни другое.
– Что же все-таки заставило тебя участвовать в набегах команчей?
Его лицо приняло жестокое выражение, тон стал грубым.
– Вряд ли тебе понравится то, что я скажу. Бледнолицые хуже команчей. Думаешь, индейцы – дикари? Ничего подобного. Я встречал, знаю бледнолицых, которые по воскресеньям ходят в церковь, а по понедельникам нанимают людей для убийства проповедников. Не пытайся утверждать обратное, я точно это знаю.
Мгновение она смотрела, на его пылающее напряженное лицо. Что произошло в его жизни? Почему он так ожесточился? Раздвоение личности заставляло его страдать. Он превратился в бездомного парию. Дебора впервые взглянула на него под этим углом зрения, и многое в его поведении стало ей ясным. У него даже голос менялся: надрывный и резкий, он становился вдруг протяжным и мягким.
Деборе было жаль его до боли. Но она знала, что Ястреб не примет ее сочувствия.
– Как ты будешь теперь жить? Сражаться на стороне команчей, пока тебя не убьют солдаты?
– Нет, я не стану подвергать их риску. Я помогу им переехать на зимовку, а потом уеду.
– Куда уедешь? Что будешь делать?
Он улыбнулся:
– Все необходимое, чтобы выжить, как и любой человек. Я приспособлюсь. Через пару месяцев ты забудешь обо мне. У женщин короткая память, как я успел заметить.
Он взглянул на Джудит, потом снова на Дебору. Ястреб снова замкнулся в себе, как и подобает воину команчей.
По ее щекам текли слезы ярости. Она хотела сказать, что не все женщины одинаковы, но гордость не позволила. Она и без того чувствовала себя достаточно уязвленной, чтобы произнести слова любви. И сказала спокойно:
– Спасибо, что сдержал слово. Буду рада вернуться домой.
