самому себе. — Лила пожала плечами. — Но у тебя куча денег, и я получу какую-то часть из них, если останусь здесь и займусь с тобой лечебной физкультурой.
— Черта с два ты останешься здесь! — рявкнул Адам.
— Условия вполне сносные. Работа включает в себя и каникулы на Гавайях, которыми я с удовольствием воспользуюсь. Дома холодно и идет дождь, а мне пора освежить загар. Какое наслаждение уйти с привычной работы! Я работала с пациентом, который был еще большей дрянью, чем ты… И если вы бросите еще раз салфетку на пол, мистер Кавано, то я сброшу вас с кровати, и потом забирайтесь на нее сами без посторонней помощи. Хотя я сомневаюсь, что у вас это получится.
Уперев руки в бедра, Лила стояла возле его кровати и гневно смотрела на него. Он ответил ей не менее неприязненным взглядом.
— Забери свой поднос и свои прекрасные манеры и отправляйся со всем этим знаешь куда?
— Это я уже слышала, — бесцеремонно прервала его Лила. — Это не самое большое оскорбление и не самое оригинальное из того, что мне доводилось выслушивать. Непристойности меня не трогают. Так что побереги свои силы и не трать мое время, принимайся лучше за еду. Потому что ты все съешь прежде, чем я выйду из комнаты. Чем быстрее съешь, тем быстрее избавишься от меня. Все зависит от того, насколько долго ты способен выносить мое общество.
Лила поставила поднос на постель и села на кровать рядом с ним, сложив руки на груди. От этого движения ее груди поднялись, чуть не вырвавшись на свободу из саронга. Она видела, как Адам перевел взгляд на ее грудь, но не изменила позы. На ее лице сохранялось бесстрастное выражение, когда он бесстыдно взглянул ей в глаза.
— Осмотр твоего декольте входит в стоимость услуг?
— Дополнительная льгота, — Лила обворожительно улыбнулась, — не оплачивается.
— Я видал и получше.
— Нет, за такие деньги не видел.
— И сколько же тебе платят? Я удвою ставку, если ты уберешься отсюда.
— Я полагала, что ты уже пытался это сделать. — В вазочке с фруктовым салатом Лила выловила дольку ананаса и начала ее беззаботно посасывать. — Но ты имеешь право знать, что деньги были не единственным моим мотивом.
— Только не говори мне, что ты явилась сюда по доброте душевной.
Лила состроила гримасу:
— Холодно, холодно.
— Тогда почему?
— Только подумай, как отразится на моей карьере работа с самим Адамом Кавано. Очень скоро на меня посыплются заказы. Все захотят иметь дело только со мной — кинозвезды с больной поясницей, знаменитые спортсмены, перенесшие травмы. Когда я поставлю тебя на ноги, я стану такой же знаменитой, как и ты.
— Ты попусту теряешь время. Я никогда не встану на ноги. Я буду просто лежать и смотреть в потолок.
— Хочешь побиться об заклад, цыпленок? Я умру, но добьюсь, чтобы ты начал ходить. Или мы умрем оба. А до тех пор мы друг друга возненавидим.
— Мы и так уже друг друга ненавидим.
Лила беспечно рассмеялась:
— Значит, мы опережаем график. А теперь будь хорошим мальчиком и съешь эти сочные, вкусные овощи, которые для тебя приготовил Пит.
— Я не голоден.
— Этого не может быть. Ты не ел несколько дней. Мне Пит сказал. — Лила выловила из салата кусочек банана и съела. — Он морщится всякий раз при упоминании твоего имени. Чем это ты его так запугал, кстати?
— Я предупредил Пита, что на короткой ноге с Буддой и что он никогда не достигнет нирваны, если не уберется отсюда и не прекратит мне надоедать. То же самое относится и к тебе.
— Этот фокус не пройдет. Я не буддистка.
— Ты поняла, о чем я говорил. — Адам отвернулся. — Просто уйди отсюда и все, оставь меня в покое.
— Пока ты не поужинаешь, я никуда не уйду.
— Ты не можешь заставить меня есть.
— А ты не в состоянии заставить меня уйти. Ты же не можешь двигаться, забыл?
Глаза Кавано опасно потемнели.
— Убирайся. — Это слово он произнес сквозь сжатые белоснежные зубы.
— Я не уйду, пока не испробую на тебе все, что умею. Чтобы, давая интервью журналу «Пипл», я могла честно сказать — со скупой слезой в глазу, — что сделала для тебя все возможное. — Лила расстелила льняную салфетку на обнаженной груди Адама. — Отличные мускулы! Они тебе пригодятся, когда начнешь ездить в инвалидной коляске. И волосы симпатичные. Очень сексуальные.
— Иди к черту!
— Рискую повториться и все же скажу. Я уйду только тогда, когда ты съешь свой ужин. — Она взяла на вилку немного овощей и поднесла ко рту Кавано. Он отказался разжать губы. — Послушай, ты и так уже ослабел от недоедания. Из-за атрофии мускулов и костей у тебя возник отрицательный азотный баланс, а это очень печально. Либо ты подкормишь свой организм протеинами, либо — прощай, мама дорогая. И потом, если ты нарастишь немного мяса на костях, то они не будут так выступать и ты не будешь страдать от пролежней на заднице. И напомню тебе, что ты можешь все это переварить. Бо Арно сказал мне, что желудок и кишечник у тебя работают нормально. И ты контролируешь свои естественные потребности, что стало для меня большим облегчением. Поэтому-то я и пытаюсь уговорить тебя есть нормально. Иначе мне придется сделать вид, что я не заметила, как ты оголодал до смерти, и не обращать внимания на остеопороз, атрофию мягких тканей, контрактуру мышц и прочие милые вещи, что всегда сопровождают тех, кто просто лежит и ничего не делает. Подведем итог, Кавано. Если ты не будешь есть, можно считать, что ты уже умер. Ну как, что будем делать?
Адам взглянул на Лилу, потом на вилку, которую она держала у его губ.
— С руками у меня все в порядке. Я могу есть самостоятельно.
— Отлично. Значит, еще одной заботой меньше.
Лила передала ему вилку. Адам долго смотрел на нее, потом начал есть. И сразу стало видно, насколько он проголодался. После первого куска он жадно набросился на еду, вилка так и мелькала в воздухе. Ввиду того, что Адам был слишком занят пережевыванием и глотанием пищи, Лила сама вела разговор.
— Не знаю, как давно ты видел Элизабет, но за последние несколько недель она сильно прибавила в весе. Элизабет теперь похожа на амбар, а груди стали во-от такими. — Лила показала руками размер груди Элизабет. — Просто голова кружится. Она уверена, что ребенок уже скоро родится, хотя доктор уверяет, что все случится в срок. Они уже приготовили детскую, все покрасили. Дело только за малышом. Мэган, разумеется, не может дождаться, когда ребенок родится, чтобы она могла помогать маме. Хотелось бы мне взглянуть на нее, когда она сама первый раз увидит грязный подгузник. Держу пари, что ее настроение быстро изменится. Как ты неделикатно рыгаешь, Кавано. Налить тебе еще воды? А Мэтт боится, что родители будут любить малыша больше, чем его, поэтому он последнее время ведет себя просто ужасно. Но Элизабет сынишку не ругает, чтобы не травмировать его психику. Моя сестра считает, что он должен сам со всем справиться. Тед ведет себя как абсолютный тупица. Для мужчины его возраста отцовство граничит с идиотизмом. Но это его первый ребенок… И мне кажется, что я догадываюсь, почему он так себя ведет.
— Что ты имеешь в виду? — проговорил Адам с набитым ртом.
— Ну, ты понимаешь, «мой дом там, где мое сердце».
— Это не для тебя?
— Едва ли!
— Ты не завидуешь сестре?
— Ты что, шутишь?
