– Он не сможет пойти.
– Почему?
– Ешь поскорей, а то остынет.
– Почему Пирс не сможет пойти? Почему он больше не приходит к нам? Ты что, опять его разозлила?
– Смотри в тарелку и не разговаривай во время еды!
Алисия встала, скомкала и отшвырнула салфетку и выбежала из комнаты, чтобы скрыть слезы. Вечером она долго сидела у постели сыновей, читала им на ночь сказку, а уходя, горячо расцеловала и заботливо подоткнула со всех сторон одеяло. Они больше не говорили о Пирсе, но она чувствовала, что в глазах детей застыл немой вопрос. К счастью, они скоро забудут нового знакомого.
Выполнение каждодневных обычных дел казалось подвигами Геракла. Вынуть из холодильника пакет молока, собраться на работу, подвезти детей на спортивные занятия – все требовало нечеловеческих усилий, гораздо больших, чем Алисия была в состоянии приложить. Ей хотелось сидеть неподвижно, уставившись в одну точку, ни с кем не разговаривать и вопрошать Господа, чем она провинилась, что он посылает ей такое суровое испытание.
Именно в таком состоянии пребывала Алисия утром в среду, когда зазвонил телефон. Мальчики уже ушли в школу, а она, даже толком не одевшись, с отсутствующим видом потягивала кофе, страшась выйти на улицу. Впереди ее ждал еще один трудный день. И так до конца жизни…
– Алло.
– Как поживает моя любимая девочка? Ой! Черт побери, Слоун, какие у тебя острые ногти! Да, дамы в интересном положении порой становятся просто несносны. – Послышался звук поцелуя. – Итак, уточняю – как поживает моя вторая любимая девочка? Алисия, несмотря на свое ужасное настроение, невольно улыбнулась.
– Картер, Слоун!
– Еще помнишь нас? Мы уже начали сомневаться. Ты давно не давала о себе знать.
– Прошу прощения.
Она машинально поигрывала телефонным проводом, наблюдая, как он закручивается в разные стороны. Как приятно снова услышать голос Картера! Голос друга… Слезы навернулись на глаза Алисии.
– Я очень занята. Я ведь согласилась перейти на новое место. Помнишь, я тебе рассказывала?
– Отлично! Она перешла на новое место. – Картер сообщал новость Слоун. – О чем спросить? Ну-ка подожди минутку. Я уже чувствую, как пойдет разговор. Почему бы тебе самой не взять трубку, а я возьму вторую в кабинете?
– Привет, Алисия, – послышался голос Слоун.
– Привет. Как ты себя чувствуешь? Как малыш?
– Ужасный драчун. Все время пинает меня в живот. Картер, разумеется, в восторге.
Алисия улыбнулась, радуясь и завидуя их счастью.
– А вот и я! – Это Картер взял вторую трубку.
– Довольна ли ты новой работой? – спросила Слоун.
Алисия вкратце описала свои новые обязанности и заботы. В ее голосе чувствовался вымученный энтузиазм, как у человека, предвкушающего полет через Атлантику и одновременно страшащегося этого путешествия.
– Это, должно быть, чудесно. – Алисия почувствовала, что Слоун тоже старается выказать несуществующий энтузиазм. – Но ты уверена, что это то, к чему ты стремилась? Я имею в виду…
– Она имеет в виду, что голос у тебя совершенно убитый. Что случилось?
Картер никогда не относился к числу людей, которые бродят вокруг да около, подыскивая слова, – наоборот, ему не приходилось лезть за ними в карман.
– Как мальчики? – продолжал спрашивать он.
– В порядке.
Алисия поведала о том, что случилось у Дэвида с глазом, не упоминая Пирса, и заверила друзей, что теперь все в порядке, остался только маленький шрам.
– В общем, все обстоит замечательно, потрясно и так далее. Надо бы лучше, да некуда. – Картер порой мог выражаться весьма энергично и саркастически.
– Да, у нас все хорошо. – Алисия погрузилась в молчание.
Все трое ощущали эту гнетущую тишину.
– Алисия, в чем все-таки дело? – спросила Слоун с прямотой старого доброго друга.
Алисия судорожно вздохнула. Ей хотелось плакать. Даже горло заболело от сдерживаемых слез. Как было бы славно поплакать вместе с подругой! Она чувствовала, что больше не в силах одна нести эту тяжесть.
– Я встретила человека. Прекрасного человека…
– И что же тут плохого? – поинтересовался Картер. – Подожди, не отвечай, я сам догадаюсь. Наверное, он не такой красавец, как я. Угадал? Ну, милочка, таких, как я, – раз-два и обчелся. Что уж тут поделаешь? Они, бедняжки, в этом не виноваты.
