– Мне очень жаль, – засмеялась Риа.
– Забудем.
– Прошу вас, возьмите креветку.
– Гм-м-м. Коли уж вы положили глаз именно на эту креветку, я даже мысленно не посмею претендовать на нее.
Риа улыбнулась, глядя в невероятно красивое лицо. Фигура человека, которому это лицо принадлежало, тоже была замечательно хороша: высокий, стройный, облаченный в темный костюм-тройку, белую рубашку и красный галстук. Красный галстук? Ну да – сегодня же сочельник. Красный галстук и красный платок, три уголка которого кокетливо торчат из нагрудного кармана как уступка праздничной традиции. На другом столь фривольная деталь выглядела бы довольно глупо, но этот щеголял платком без всякого ущерба для своей мужественности. Широкая белозубая улыбка тоже в немалой степени способствовала его привлекательности. Простодушная, открытая, добрая, делающаяся все теплее с каждой минутой разговора. Не эта ли улыбка и ясные голубые глаза были причиной разливающегося в груди Риа жара?
– Риа Лавендер. – Она переложила тарелку в левую руку, чтобы правую протянуть новому знакомому.
– Тейлор Маккензи. – У него еще не было тарелки – только палочка для канапе, на которую Маккензи, словно на вертел, пытался нанизать ту же креветку, что и Риа.
Они пожали друг другу руки.
– Тот самый Тейлор Маккензи?
– Что значит «тот самый»?
Когда он улыбался, уголки его глаз слегка загибались вверх. Он любил улицу, и улица любила его. Ее влияние хранило его от определения «хорошенький». Впрочем, эти квадратные челюсти вряд ли подходили под такое определение.
– Вы тот знаменитый Маккензи из городского совета, кандидат в мэры?
– Тот самый, – утвердительно кивнул Тейлор. – Рад познакомиться, миссис Лавендер.
– Очень хитро.
– Что?
– Миссис Лавендер. Вы провоцируете меня на признание, замужем ли я.
Тейлор подмигнул и заговорщически понизил голос:
– Признаюсь, неизвестность меня убивает.
– Мисс. И никогда не была миссис.
– Надо же! – щелкнул пальцами Маккензи. – Мне постоянно феноменально везет!
Приятно пораженные внешностью друг друга, они молча уставились один на другого, пока кто-то случайно не толкнул Маккензи в спину.
– Ах, извините, еще креветку? – учтиво спросил Тейлор.
– Я уже поглотила до неприличия много этой вкуснятины, но все равно – благодарю вас.
Тейлор оглядел длинный праздничный стол, уставленный яствами.
– Поболтаем по-индейски? – спросил он, указывая взглядом на блюдо с индейкой.
Риа понравилось чувство юмора Маккензи. Да и вообще ей все в нем нравилось. К тому же она обожала индюшатину. Риа одарила Тейлора ослепительной улыбкой:
– С удовольствием.
Маккензи взял себе тарелку, и они двинулись вдоль стола, накладывая всего понемногу, хотя мысли обоих теперь меньше всего были обращены к чревоугодию. Открытый вечер в сочельник в новом доме Грэхемов был новинкой, и люди пришли сюда прежде всего по обязанности, предполагая смыться сразу же после представления хозяевам и обмена любезностями со знакомыми. Тейлор же напрочь забыл, что собирался, сославшись на занятость, извиниться перед хозяевами за ранний уход и улизнуть. Риа неожиданно полностью захватила его воображение.
– Где бы нам сесть? – спросил Маккензи, оглядывая переполненный гостями зал в поисках двух стульев за одним столиком. По всему залу то тут, то там за столиками имелись свободные места, но Тейлору, казалось, вовсе не хотелось, пользуясь своим положением, потребовать отдельный столик, что порадовало Риа.
– Скажите честно, – невольно спросила она, – как вы обычно ведете себя в подобной ситуации?
– Порой я отъявленный грубиян и в то же время явный недотепа, – заявил Тейлор с дьявольской усмешкой.
– Тогда следуйте за мной.
Многозначительно подмигнув бармену, Тейлор подхватил бутылку шампанского из ведерка со льдом и два бокала. Риа направилась к лестнице, ведущей наверх. Персидский ковер на ней был прикреплен к ступенькам бронзовыми штырями, но лестница все же выглядела как бы временной из-за своей свободнонесущей конструкции.
– У вас действительно сногсшибательное платье, – заметил Тейлор, поднимаясь вслед за девушкой.
Риа бросила на Маккензи взгляд из-за плеча. Тейлор пожирал глазами ее спину, почти полностью обнаженную глубоким вырезом усеянного блестками голубого платья. Вырез спереди также смело открывал глубокую V-образную ложбинку между грудями. Узкая юбка заканчивалась точно на уровне колен, талию
