был открыт, из него сочилась слюна. Ребра то и дело вздрагивали, реагируя на какое-то событие в иллюзорном ВР-мире, и только благодаря этому было видно, что он еще не умер. Возле кровати попискивал кардиограф, отражая слабое биение сердца.
Беннетт сел. — Он так исхудал… — начал он.
— Он отказывается от пищи, так что нам приходится кормить его внутривенно.
Сэмюэлс протянул Беннетту ВР-очки:
— Наденьте их, пожалуйста, и я подключу вас к сайту вашего отца.
Беннетт надвинул очки на глаза. Комната исчезла во тьме. Наушники приглушили все звуки.
Он ждал, не совсем понимая, испытывать ли ему благодарность за го, что его избавили от реальной встречи с отцом, или страх перед тем, что его ожидает.
Его ослепила внезапная вспышка света. Когда глаза немного привыкли, он увидел широкую холмистую равнину, поросшую травой, среди которой там и сям виднелись роскошные жилые купола. Его поразила натуралистичность: панорама зелени и безоблачного голубого неба была так же реальна, как самые современные голографические изображения. Ему казалось, что он может протянуть руку и дотронуться до травы, росшей перед ним. Отец явно не поскупился на приобретение самых лучших программ.
— Джошуа! Это ты, мой мальчик?
Голос отца — голос узнаваемый и все-таки какой-то непривычный: более глубокого тембра, более уверенный в себе — прозвучал в наушниках откуда-то из-за спины. Сердце у Беннетта гулко забилось.
Он обернулся и в шоке воззрился на изображение отца. Это уже не был тот скелет, обтянутый кожей, который лежал на койке, — да Беннетт и не думал, что он будет таким. Однако он не ожидая увидеть этот призрак из прошлого. Отец был таким, как тридцать лет назад. Высокий и лысеющий, узколицый и суровый, он стоял, заложив руки за спину и глядя на сына с немым упреком.
— Джошуа! Ответь мне, ради бога! Беннетт наконец обрел дар речи:
— Папа!
Отец пристально посмотрел на него:
— В этих чертовых очках иногда и не поймешь, кто перед тобой. Лицо пользователя должно сканироваться в сайт, но эти программисты не очень-то любят утруждаться. Хотя в остальном программа работает на диво хорошо. —
Он обвел рукой холмистую равнину. — Что скажешь, Джошуа?
— Это потрясающе. Правда потрясающе.
При виде этого призрака из детства Беннетт снова почувствовал себя шестилетним мальчиком, подавленным присутствием человека, которого он всегда втайне боялся.
— Я рад, что ты наконец решил меня навестить. Где тебя черти носили, мальчик мой?
— Я работал, папа. Я же работаю! Или ты забыл? Он глядел в лицо чудом помолодевшего отца, и на него нахлынул поток воспоминаний.
— Полагаю, этот мошенник Сэмюэлс ввел тебя в курс дела?
Беннетт кивнул:
— Поэтому я и пришел.
Отец бросил на него уничтожающий взгляд:
— Надеюсь, у тебя нет возражений? Беннетт сглотнул:
— Нет. Конечно, нет.
— Я в этом не сомневался, — хмыкнул отец. И сказал, обращаясь скорее к себе, чем к сыну: — Ты всегда был благоразумен.
Он жестом пригласил Беннетта следовать за ним и быстро пошел по траве.
Беннетт вспомнил, как надо пользоваться ВР-очками, и наклонил голову вперед, ловя взглядом фигуру уходящего отца.
— Я хочу кое-что показать тебе, Джошуа, — бросил тот через плечо. — Иди сюда.
Они подошли к ближайшему куполу и остановились перед полукруглыми ступенями у его основания. Отец поставил ногу на нижнюю ступеньку и глянул на Беннетта:
— Ты знаешь, где мы, мальчик мой? Беннетт окинул взглядом купол:
— Я его не узнаю…
Купол был похож на сотни других куполов, которые он каждый день видел на земле.
— Яне купол имею в виду, болван! Вот! — Он взмахнул рукой, указывая на дерн. — Это место. Ты знаешь, где мы?
Беннетт покачал головой:
— Я сдаюсь. Скажи мне.
— Это рай, мальчик мой, — широко усмехнулся отец. — Посмотри как следует на рай!
Во рту у Беннетта внезапно пересохло. Он не мог отвести от отца глаз. Он подумал: а почему, собственно, его так удивляет то, что перед смертью отец все-таки потерял рассудок?
— О чем ты думаешь, Джошуа? — рассмеялся отец. — Погоди, сейчас ты увидишь, кто у меня тут… — Он обернулся и крикнул в купол: — Мать! Выходи! Посмотри, кто к нам пришел!
Дверь распахнулась, и мать Беннетта — вернее, голограмма его матери в возрасте пятидесяти лет — вышла из купола. Она вгляделась в Беннетта с постным выражением лица — долгие годы фанатичной веры напрочь лишили ее всякой, радости, — и покачала головой:
— Джош? По-моему, он не похож на Джоша.
— Как ты это делаешь; отец? — спросил Беннетт. Отец рассмеялся:
— Простое программирование, мальчик мой. Система создания образа, построенная на всех видеофильмах и голограммах твоей матери.
Он помолчал и снова крикнул, повернувшись к куполу:
— Элла! Смотри, кто пришел к нам в гости!
— Нет, — сказал Беннетт самому себе. — Пожалуйста, не надо.
Когда миниатюрная фигурка его сестры выбежала из купола и бросилась к нему, Беннетт почувствовал внезапньй укол ревности. Элла в мемориальном саду годами принадлежала только ему. У них установились свои отношения, очень личные и ставшие почти реальными за эти долгие годы.
— Привет, Джош! Я играла с ракетами в гостиной. Хочешь поиграть со мной?
— Как-нибудь в другой раз, ладно, Элла? — выдавил он.
— Конечно, — улыбнулась она.
— Я несколько лет назад скопировал голограмму из мемориального сада, объяснил отец. — Мне все время хотелось использовать ее в моем ВР-модуле, но как-то руки до сих пор не доходили. Что ж… Лучше поздно, чем никогда. — Он рассмеялся. — Здорово, да?
Беннетт смотрел на изображение сестры, понимая, что у згой копии нет в памяти их долголетних разговоров. Эта версия призрака Эллы была дешевой подделкой, ничего не знающей о нем и его боли.
Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Все они просто программы, сказал он себе. Все! Дорогостоящие голографические проекции со сложными банками памяти.
— Вот видишь, Джош, что я буду делать, когда наконец сниму с себя покров земного существования?
— Хвала Господу! — произнесла нараспев его мать.
— Аминь! — откликнулась Элла.
Беннетт закрыл глаза, чтобы хоть на минуту отключиться от вида этого пошлого суррогата, который отец называл своим личным раем.
— А теперь нам с Джошем надо пару минут поговорить наедине, мать. Джошуа!
Когда Беннетт открыл глаза, отец поманил его за собой и пошел прочь от купола. Беннетт послушно поплелся за ним, желая только одного — поскорее закончить этот разговор и оказаться снова в реальном мире.
Отец остановился и повернулся к нему:
— Я рад, что; ты согласился позволить мне умереть, Джош. Я старый человек, и с меня довольно. Я просто хочу уйти. Ты видел, что меня ждет.
Он обернулся на купол, и улыбка смягчила его черты. Затем он снова бросил взгляд на Беннетта:
— Когда ты вернешься, скажи Сэмюэлсу, чтобы он начинал процедуру. И еще скажи ему — это очень
