убийстве Грасса было таким же темным, как и месяц назад. Правда, появился новый персонаж. Отец. Но два дня Полесов работал в картотеке и ничего интересного не нашел. «Как быть? – мучительно раздумывал Данилов. – Кто может знать что-либо о нем?»
На столе зазвонил телефон.
– Данилов.
– Иван Александрович, – взволнованно сказал далекий Мишка, – только что от меня вышел Лебедев.
– Хорошо, Миша, за ним присмотрят.
– Разговор есть, Иван Александрович, встретиться очень нужно.
– Подъезжай немедленно к Никитским Воротам. Дом шесть знаешь?
– Знаю.
– Там во дворе скверик, жди.
Данилов приехал раньше. Мишки еще не было. Этот дворик Иван Александрович заметил совсем недавно. Лучшее место для встречи найти было трудно. Во-первых, двор проходной, так что мало ли кто и зачем сюда идет. Во-вторых, в нем был маленький палисадничек. Сядешь на скамейку, и тебя из-за зелени не видно. И еще одна немаловажная особенность устраивала Данилова: днем здесь почти никогда не было народу.
Иван Александрович сел на лавочку, раскрыл газету. Пробежал глазами по полосе и нашел статью Ильи Эренбурга. Он только начал читать первые строчки, как рядом с ним на скамейку плюхнулся запыхавшийся Мишка.
– Иван Александрович, Лебедев был.
– Здравствуй, Миша. Ты отдышись и спокойно по порядку рассказывай.
– На дело он меня звал.
– Куда?
– Куда – не сказал. Только, говорит, Резаный верное дело предлагает. Взять продовольственный магазин, мол, за продукты надежные люди большие деньги дадут.
– Какой магазин и кто эти люди?
– Не говорил он, сам не знает. Резаный должен им вечером сообщить.
– Где?
– Поругался я с ним, он так и ушел.
– Как поругался, из-за чего?
– Да за старое.
– Эх, Миша, Миша! Так ты, брат, ничего и не узнал.
– Он еще говорит, будто Резаный у какого-то человека прячется.
– Мы это знаем, только кто этот человек?
– Больше ничего я не узнал, – сказал смущенно Мишка, – не получается у меня… Но вы не подумайте, я стараться буду.
– Вот это уже хорошо. Помни, что для них ты должен остаться прежним Мишкой Костровым, точно таким. Ты, надеюсь, не отказался пойти с ним?
– Я согласился, только поругались потом. Но это наши старые дела. Я ему кое-что припомнил.
– Что, если не секрет?
– Обманул он меня лет шесть назад. Я ему вещи передал…
– Старая история, кое-кто у кое-кого дубинку украл.
– Вроде этого.
– Ты теперь иди, Миша. Один иди. Нас вместе видеть не должны. Сиди дома и жди. А за магазин спасибо, это для нас очень важно. Ведь они не зря хотят обокрасть именно магазин. Завтра люди туда придут, а продуктов нет. Исчезли продукты. Вот кое-кто и пустит слух, что в Москве голод начался. Иди, Миша, и жди.
В коридоре управления Данилова догнал оперуполномоченный Рогов:
– Плохо дело, товарищ Данилов, упустили мы того человека.
– То есть как упустили?
– Он вышел от Кострова, ребята пошли за ним, а на Курбатовской площади он ушел проходным двором.
– Неужели он заметил наблюдение?
– Нет, он спокойно шел, это парень наш сплоховал. Мать его встретила, ну и задержала на несколько минут.
– Да, – сказал Данилов, – хороший денек. Прямо как на заказ. Ну что теперь делать будем? Ваши люди с родственниками беседуют, а наблюдаемый уходит, и мы знаем, что сегодня ночью готовится преступление, а где – не знаем.
– Он же не нарочно.
– Если бы я этого не знал, я бы с тобой не здесь разговаривал.
Данилов пошел к себе и позвонил дежурному, распорядился дать телефонограмму по всем отделениям, чтобы усилили этой ночью наблюдение за магазинами. Кроме того, он решил сам проинструктировать сотрудников, уходящих на ночное патрулирование.
Развод старших нарядов начинался в двадцать три часа. Сегодня от МУРа выделялось пятнадцать сотрудников. Каждому из них придавались два милиционера из опердивизиона.
Данилов спустился в дежурку.
– Товарищи, – он оглядел собравшихся, – вы знаете, что моя группа разыскивает опасного преступника. Мы располагаем данными, что сегодня ночью должны ограбить один из гастрономических магазинов. По всей вероятности, это будет крупный магазин. Видимо, преступники повезут продукты на машине. Прошу вас особенно внимательно проверять автомобили и груз. Помните, что необходимо быть предельно осторожными: дело придется иметь с очень опасными людьми. Ясно, товарищи?
Последнее он мог бы и не спрашивать. Патрулировать уходили опытные и отважные люди, много сделавшие для поддержания порядка в ночной столице.
Данилов подошел к Полесову. Сегодня Степан шел старшим патруля.
– Ты смотри, Степа, сам знаешь, какое дело. А вдруг, на наше дурацкое счастье, Резаный будет действовать в твоем районе. Ты где, кстати?
– Бронная, Патриаршие пруды.
– Смотри, Степан. – Данилов крепко пожал ему руку.
Полесов
Они шли по темному бульвару к Пушкинской площади – Степан и два милиционера с винтовками СВТ. Вечер был прохладный, собирался дождь, и Степан пожалел, что не взял плащ. Город лежал перед ним пустынный и глухой. Ни людей, ни машин. Когда Степан узнал, что его назначили в патруль, он даже обрадовался. Последние дни он изучал архивные дела Широкова. Отрабатывал все его московские связи. За это время Степану пришлось встретиться с самыми различными людьми. У Резаного связи оказались обширными и неожиданными: старухи из «бывших», которые прятали от ВЧК милого «инженера с Севера». И хотя линии эти были случайны и запутанны, Степан нашел интересную нить, которая вела в подмосковное село Никольское. Именно эта версия казалась Полесову наиболее правильной и точной. Но сейчас не время было думать о Никольском. Совсем другая работа этой ночью, значит, и заботы другие.
У трамвайной остановки рядом с Радиокомитетом они остановили двух работников радио, проверили пропуска и отпустили с миром. На Пушкинской им повстречался инженер, торопящийся на завод. У него ночной пропуск тоже был в полном порядке.
Патруль пересек площадь и пошел по Большой Бронной. На углу Сытинского они буквально столкнулись с каким-то человеком в светло-сером костюме.
– Стой, – скомандовал Степан, – пропуск!
– Нет его у меня, ребята, – ответил необыкновенно знакомый голос, – паспорт есть, удостоверение. А пропуска нет.
Степан на секунду зажег карманный фонарик.
