– Ваня Курский, – сказал за его спиной милиционер.
Полесов и сам теперь узнал известного всей стране киноартиста.
– Товарищ Алейников, как же так, без пропуска же нельзя.
– Виноват, ребята. Друга на фронт провожал. Вот и засиделись.
– Там бы и остались ночевать.
– Нельзя, мать больная дома.
– Что же делать? – огорчился Полесов. – Ну, мы вас отпустим, другие заберут.
Внезапно послышался шум мотора. Со стороны Никитских Ворот ехала легковушка.
Степан вскочил на мостовую и поднял руку.
– В чем дело? – Из остановившейся машины вылез военный. – Машина редакции «Красная звезда». Вам пропуск?
– Да нет, товарищ корреспондент, вы помогите до дому человеку добраться, артисту Алейникову.
– Где он?
Артист долго жал Степану руку.
В два часа ночи патруль остановился перекурить на углу сквера, на Патриарших прудах. Пока все было тихо. Они задержали троих без ночных пропусков, передали их постовым.
От прудов тянуло сыростью, и Степан опять пожалел, что не надел плащ.
– Товарищ Полесов, – сказал один из милиционеров, – может, посидим немного, а то ноги гудят от усталости. Мы же в патруль прямо с дежурства попали.
– Давайте еще раз пройдемся вокруг и тогда отдохнем. – Степан погасил папиросу.
Шум мотора он услышал внезапно, потом сквозь него прорвалась трель милицейского свистка. Из переулка вылетела полуторка. На повороте ее занесло, из кузова посыпались какие-то ящики.
Степан выхватил наган и бросился на проезжую часть.
– Стой! – крикнул он. – Стрелять буду!
Машина, не останавливаясь, мчалась прямо на него.
Степан поднял наган, дважды выстрелил и отскочил к тротуару. Его обдало жаром и бензиновой вонью. Машина пролетела в нескольких сантиметрах.
– Стой! – Это кричал милиционер.
Резко ударили винтовочные выстрелы. Полуторку занесло, и она врезалась в металлическую ограду сквера. Двое выпрыгнули из машины. Один из кабины, другой из кузова.
– Стой!
Двое уходили в разные стороны, отстреливаясь из наганов.
Степан бежал за одним, считая на ходу выстрелы. Вот неизвестный остановился у арки ворот. Поднял наган. Две пули выбили искры из булыжной мостовой.
У него оставался один патрон. Ну, от силы два. Степан бросился в черный провал арки. Человек бежал, пересекая двор по диагонали. Вот он снова повернулся и снова выстрелил. Теперь не дать ему перезарядить револьвер. Степан бросился на неизвестного. Нож он увидел в последнюю секунду. Увернулся и сильно с ходу ударил в челюсть.
– Товарищ начальник. – К ним, тяжело стуча сапогами, бежал милиционер. – Вы живы?
– Порядок. Помоги поднять. Как у вас?
– Шофер полуторки убит, второй бандит напарника моего ранил и скрылся.
Данилов
– Так, где задержанный? – спросил Иван Александрович. – Этот? Значит, фамилию не называет. Что ж ты так, Лебедев? Правда, тебя узнать трудно, челюсть распухла, но мы же с тобой друзья старые!
– Взяли, суки. Только я вам ничего не скажу.
– Где Резаный? – спросил Данилов. – Молчишь. Помни, Мышь, тебя взяли с поличным – раз, магазин ограбил – два, в работников милиции стрелял – три. Для трибунала хватит. Как раз для вышки. Так что можешь не говорить.
Иван Александрович увидел, как мелко задрожали лежащие на коленях руки Лебедева.
– Оформляйте задержание – и в трибунал, – повернулся Данилов к Полесову.
– Стой, начальник! – вскочил задержанный.
– Сидеть! – резко скомандовал Степан.
– Я скажу, только мне явку с повинной оформите.
– Ах вот что! Значит, ты на этой полуторке прямо со склада в МУР приехал. А кто милиционера ранил?
Кто вон его чуть ножом не пропорол, я, что ли? Не будет тебе никакой явки. Ты со скупщиками краденого торгуйся, а здесь МУР, здесь правду говорят, а ее, эту правду, любой суд в расчет берет.
– Пиши, – дернулся Лебедев. – Все скажу…
– Видишь, Степа, – сказал Данилов, когда они остались вдвоем, – опять ушел Резаный. Мастер, что и говорить. Но кое-что нам известно. В частности, твоя версия насчет Никольского окрепла. Там раньше жил благодетель, который нынче Резаного в Москве прячет. Придется нам с тобой вдвоем этим делом заняться. Пока это единственный верный след. Вот, кстати, читай показания Лебедева. Да не здесь. Вот отсюда.
«Широков сколотил банду, в которой есть люди, пришедшие из окружения. Я сам видел у Широкова чемодан, в котором лежала ракетница. Кроме того, он регулярно слушает немецкое радио».
– Понял, в чем дело? – Данилов достал папиросу. – Был Широков белобандит, а стал пособником немцев. Если это мы раньше лишь предполагали, то сейчас знаем наверное, данные точные. Пошли к начальству, доложим.
«НАЧАЛЬНИКУ МУРА
В целях обмена оперативной информацией сообщаем Вам, что, по нашим данным, немецкая разведслужба, система СД засылает в Москву людей из числа лиц, прошедших специальную подготовку в разведшколах. Задача последних – организация паники и грабежей. Мы располагаем точными данными, что указанными лицами руководит резидент, кличка – Отец, имеющий обширные связи с уголовными элементами.
Старший майор госбезопасности
Глава 4 МОСКВА. СЕНТЯБРЬ
Этот сентябрь не был похож на осень. После дождливого августа установилась теплая, ясная погода. Но все же в этой ясности чувствовалось увядание. Осень давала о себе знать, особенно за городом.
Иван Шарапов не любил это время года. Осень всегда предвещала зиму – пору не особенно веселую для хлебопашцев. И хотя он давно уже жил в городе, забыл даже, как выглядит его хата в селе, осень он все равно не любил. Зима и для милиционера не подарок. Намерзся он за службу: в санях, будучи сельским участковым, на посту в Загорске, в муровских засадах.
Нет, не любил Иван Шарапов осень – и все тут. Ну а этот сентябрь был для него вдвойне горше.
