когда преподобный Абель Пратер и его жена Сибил принимали гостей. А гости у этой пожилой супружеской пары, радушно открывшей свой дом для Лорен, когда восемь лет назад умер ее отец-священник, бывали часто. Она любила Пратеров, хотя и сознавала, что они были довольно ограниченными людьми во всем, что выходило за пределы сферы их деятельности и интересов. Большинство их посетителей были священники или прихожане.
Но в тот необычный день у них был особенный гость. В последние три года войны Бен Локетт служил в армии конфедератов[4] вместе с молодым капелланом Пратером. Их отношение к жизни было совершенно разным, но эти двое мужчин наслаждались обществом друг друга и находили удовольствие в спорах, где каждый придерживался своей точки зрения, касалось ли это военных, или религиозных вопросов.
После войны Бен Локетт покинул родную Виргинию, предпочтя ей неизведанные просторы Техаса. Он относился к племени честолюбивых и напористых молодых людей, не боялся создавать целые империи на необъятных равнинах Техаса. Через сорок лет после окончания войны между Севером и Югом Бен Локетт стал богатым скотоводом и влиятельным человеком.
Импозантный техасец заинтриговал Лорен. Высокая, поджарая фигура не выдавала его возраста, о нем свидетельствовали, пожалуй, густые белоснежные волосы, зачесанные назад с широкого, высокого лба, создавая над ним нечто вроде хохолка. Голубые глаза весело поблескивали из-под седых косматых бровей, словно мир постоянно смешил и забавлял его. Но Лорен заметила, что иногда взгляд Бена становился пронизывающим и ледяным, особенно когда его охватывали презрение или гнев.
Он заговорил с ней, и его голос показался девушке низким и сочным.
– Скажите, мисс Холбрук, что вы думаете о Техасе. Как и большинство техасцев, я считаю, что каждый должен быть в восторге от него.
Он пристально смотрел на нее из-под косматых бровей, но взгляд его был дружеским.
– Я… я мало о нем знаю, мистер Локетт, – ответила она честно. – Я читала об Аламо и знаю, что штат когда-то был республикой. Что же касается остальных моих познаний, то они сводятся к впечатлениям от обложек дешевых книжек, которые мне случалось видеть в книжном магазине. Как правило, на них изображены ограбления поездов, угон скота и салуны. Не знаю, насколько это отражает жизнь в Техасе.
Бен откинул назад голову с копной белоснежных волос и разразился громовым хохотом. От этого смеха задребезжали фарфоровые фигурки, в изобилии украшавшие все мыслимые и немыслимые уголки перегруженной безделушками гостиной Сибил Пратер.
– Ну у нас, конечно, бывают ограбления поездов. Что касается салунов, то, прошу прощения, Абель, я и сам бывал в некоторых из них. А угонщиков скота мне случалось преследовать вплоть до Мексики. – Он помолчал. – Может быть, картинки, виденные вами, в этом отношении и правдивы, мисс Холбрук.
С минуту он внимательно изучал ее и неожиданно сказал, будто бросил вызов:
– Почему бы вам не поехать со мной в Техас и не убедиться в этом самой?
Послышались испуганные возгласы.
– Бен, ты, конечно, шутишь! Я и забыл, как ты любишь подначивать, – рассмеялся Абель.
– Позволить моей Лорен отправиться в Техас, где живут индейцы?! – воскликнула Сибил. Жабо, прикрывавшее ее пышную грудь, затрепетало от возмущения.
– Что за нелепое предложение! – присоединился Уильям.
Уильям. Да, Уильям Келлер тоже присутствовал. При воспоминании о нем даже в эту удушающую жару ее передернуло, как от озноба. Лорен постаралась изгнать из своего сознания все, что связано с Уильямом. Она не позволит мыслям о нем испортить ей свидание с Беном Локеттом.
Снова послышался стон, на этот раз сопровождающийся невероятными ругательствами, и это вывело Лорен из состояния задумчивости. Она робко повернула голову к страждущему. Ее взгляд Сначала остановился на нарядном седле с серебряными накладками филигранной работы, красиво поблескивающими на черной коже. Ее дорожные сумки находились на дне повозки, возле ног мужчины.
Быстро оглядев распростертое тело, Лорен подумала, что мужчина должен быть очень высоким. По первому впечатлению он казался стройным и хорошо сложенным. Лорен приступила к более детальному осмотру, начав с сапог, и разглядывала лежащего мужчину со все возрастающим любопытством, не в силах оторвать от него взгляда.
Черные сапоги из мягкой, хорошо выделанной кожи доходили ему до колен. Черные брюки были заправлены в сапоги. Лорен залилась румянцем, увидев, как плотно они обтягивают его длинные мускулистые ноги и бедра, словно вторая кожа.
У Лорен перехватило дыхание, когда ее будто магнитом притянутый взгляд остановился на выпуклости между бедер. Узкие брюки не только не скрывали, а, наоборот, подчеркивали детали его сложения. Лорен, воспитанной в отдалении от лиц мужского пола и в полном неведении о том, как они выглядят при ближайшем рассмотрении, это зрелище казалось непристойным. Как можно проявлять столь вопиющую небрежность в отношении собственной персоны, недоумевала она.
Ее ладони под перчатками вспотели.
Лорен с усилием перевела взгляд с развилки между его бедрами выше, к груди. Рубашка цвета бычьей кожи была небрежно заправлена в брюки, удерживаемые на талии ремнем. Рубашка, застегнутая только на две нижние пуговицы, не прикрывала широкую грудь, поднимавшуюся и опускавшуюся от равномерного дыхания. Грудь плавно сужалась к плоскому животу и была покрыта легкими каштановыми волосами, золотящимися под лучами солнца, проникавшими сквозь ветви пеканового дерева.
Никогда прежде Лорен не видела мужчины без рубашки. Однажды какой-то прихожанин преподобного Пратера подцепил сильную лихорадку, и она случайно увидела его обнаженный торс, когда одна из замужних дам, ухаживающих за больными, купала его. Страдалец был тучным, с розовой кожей и гладкой, безволосой грудью. Нет, он ничуть не походил на этого.
Лорен проглотила комок, подступивший к горлу, и прижала руку к животу, где начиналось какое-то брожение.
Джеред Локетт снова застонал, и Лорен задержала дыхание, боясь, что он проснется и заметит, что она разглядывает его с постыдной дерзостью. Но он только глубоко вздохнул, при этом его живот еще больше
