темную поросль волос и расположились меж ее бедер. Брин плотно сомкнула бедра, зажимая его руку, и стала двигаться вместе с ней.
Райли нежно разделил пальцами бархатистые лепестки, нашел влажное шелковое гнездышко, которое они прикрывали. Он ласкал Брин со сводящей с ума медлительностью. Тонко чувствуя ее желания, он раз за разом подводил ее к самой грани экстаза, не давая пересечь эту грань.
Райли проложил дорожку поцелуев по ее груди, животу, приласкал языком пупок. Потерся влажными губами о края треугольника, своей вершиной указывающего путь к средоточию ее женственности. Язык Райли мягкими толчками и круговыми поглаживающими движениями выражал его страстную любовь.
Брин утратила остатки скромности. Ей хотелось быть еще ближе к нему, получить еще больше, отдать все, а остальное потеряло смысл. Все, что составляло сущность Брин Кэссиди, стало навсегда принадлежать Джону Райли, и только ему одному. Но Брин чувствовала себя не опустошенной, а наполненной. Ее переполняла любовь.
– О, Джон, не надо. – Тело ее приближалось к моменту освобождения, которое сердце уже испытало. – Я хочу, чтобы ты был внутри меня.
Райли позволил ее руке направить свою плоть в тесную теплоту ее тела. Он вонзился в нее глубоко, так глубоко, как только мог, а потом, обхватив ее голову руками, прижался к ее губам со всей сжигающей его страстью.
– Брин, ты знаешь, как сильно я тебя люблю?
– Да, да, да… – повторяла она в такт мощным движениям его тела. – Я люблю тебя, Джон, я люблю тебя.
Она достигла пика страсти лишь на считанные секунды раньше, чем он. Райли видел, как она выгибается, запрокидывая голову, как светлеет ее лицо. Затем наступило его освобождение, и живительные соки излились в нее, достигая, казалось, самого сердца.
– Ты преуспел.
Брин бессильно развалилась поперек его тела. Оба были утомлены, обоих разморило. Брин лениво перебирала волоски у него на груди, время от времени ее губы сами складывались для поцелуя, и она прикасалась ими к его коже.
– Как это? – спросил Райли, не открывая глаз. Впервые за последние несколько месяцев он чувствовал настоящее умиротворение.
– Ты сказал, что хочешь, чтобы мы запомнили этот раз. Так вот, я это никогда не забуду.
– Не забудешь что?
Брин намотала волоски на палец и с силой дернула.
– Ой-ой-ой! – завопил Райли. – Ну прости, прости, ты что, шуток не понимаешь?
Смеясь, он обвил ее руками и перекатил на спину, а потом, стал рычать, изображая голодного хищника. В конце концов их губы встретились и слились в нежном поцелуе, полном любви.
– Райли, я хочу снова стать твоей женой, – прошептала Брин, когда он наконец оторвался от ее губ.
– А ты никогда не переставала ею быть.
– Хочешь заставить меня произнести все по буквам, не так ли?
Он усмехнулся, в глазах сверкнули дьявольские огоньки.
– Ну что ж, ладно. – Брин вздохнула. – Я хочу вернуться в наш дом.
– И в нашу постель?
– И в нашу постель. – Она тронула пальцем его губы. – В особенности в нашу постель.
– Быть вместе в горе и в радости?
– Пока смерть не разлучит нас.
– А как насчет детей?
– Что насчет детей?
– Ты не очень-то ухватилась за эту мысль, когда я в последний раз высказал ее тебе.
– Тогда ты залил кровью весь мой «датсун»!
Райли только охнул.
– К тому же тогда мы еще не сошлись официально.
– Это было лишь вопросом времени.
– Не слишком зазнавайся, а не то я не скажу тебе, что случайно забыла принять меры предосторожности.
– Случайно?
– Я же тебя предупреждала, чтобы ты не слишком зазнавался.
Улыбка Райли была олицетворением самонадеянности. Но потом он посерьезнел и спросил:
– Брин, ты уверена?
– Насчет детей?
– Насчет всего.
