Понимаешь, когда я говорила, что Раймонд умер из-за меня, я имела в виду – в буквальном смысле. Он умер, защищая меня от моего отца.
У Ренни перехватило дыхание. Прошло много лет, но воспоминания эти были слишком страшны, чтобы потускнеть от времени.
– Я была в шоке. Послушно сделала все, что мне велел Т. Дэн, сказала все, что он велел мне сказать. Вскоре после этого случая он отослал меня. Кто знает, может, мой вид бередил его совесть, или я напоминала ему о той сделке, которая так и не состоялась. Не знаю. Но до самой его смерти мы с ним ни разу о том проклятом дне не говорили.
Вик притянул ее к себе, а когда Ренни вдруг стала вырываться, сказал:
– Тихо. Ничего не выйдет. Я не позволю тебе спрятаться и вновь заключить себя в тюрьму на очередной срок. Ты у меня выйдешь на свободу. – Он прижал ее к себе, погладил по волосам. – Прошло уже двадцать лет. Ты давно искупила свою вину, а Т. Дэн жарится в аду. Он не может больше сделать тебе больно, Ренни. Я ему не позволю.
Вик еще некоторое время обнимал ее, потом отпустил.
– Я рад, что ты мне сказала. Это многое объясняет. Необходимость постоянно держать себя в руках. Игра с опасностью, потому что ты могла умереть в шестнадцать лет. Я только надеюсь, что ты больше не будешь лезть в пекло. Не могу же я постоянно бегать за тобой, прикрывая твою задницу.
Она засмеялась. Или зарыдала. Трудно было разобрать, потому что на глазах ее были слезы, но она улыбалась. Вик помог ей вылезти из пикапа, и они вместе поднялись по ступенькам. Он распахнул входную дверь и спросил:
– Как насчет завтрака?
– Не мешало бы.
– Завтрак. Каждое утро до конца наших дней. Ренни печально улыбнулась:
– Вик…
– Нет, подожди. Прежде чем начнешь возражать, выслушай меня. – Он погладил ее по щеке. – Я буду тебе самым близким другом на всю твою жизнь. Я из кожи вылезу, чтобы залечить в тебе то, что еще болит. Я буду тебе верным и страстным любовником. Я буду отцом твоих детей, причем с удовольствием. И я буду защищать тебя всю свою жизнь.
– Ты уже защищаешь.
– Ты ведь тоже меня спасла, Ренни. И не только на операционном столе. Я был в жутком состоянии, когда Орен заявился в Галвестон. Он уговорил меня принять участие в деле, в котором была замешана таинственная женщина-хирург, и это лучшее, что случилось со мной в последнее время.
Ренни улыбнулась, но в глазах все еще читалось сомнение:
– Боюсь, ничего не получится.
– Если подумать, то, может, ты и права, – вздохнул он. Рука потянулась к верхней пуговице ее блузки и расстегнула ее. – Я устраиваю скандалы, а ты всегда держишь себя в руках. Я неряха, а у тебя на банках этикетки. Я беден, ты богата.
К тому времени как он закончил перечисление всех основных различий между ними, все пуговицы были расстегнуты, включая пуговицы на джинсах. Он наклонился и поцеловал ее.
– Мы совсем друг другу не подходим.
– Если забыть, что сказала Грейс, – посмеиваясь, произнесла Ренни.
Он легонько укусил ее за мочку уха.
– А что сказала Грейс?
Ренни вытащила рубашку из его брюк и провела ладонями по его груди.
– Что ты меня любишь.
– Грейс у нас умная.
– Так любишь?
– Любишь. – Тихий смех перешел в стон, когда Вик расстегнул ее бюстгальтер и коснулся груди.
– А моя работа?
– Да, да. – Он уже ласкал языком ее сосок.
– У меня очень напряженный график, – не сдавалась Ренни.
Он ласкал ее живот, подбираясь к паху.
– Наверное, так оно и есть. – Он сунул руку ей в трусики. – У нас нет ничего общего. – Последовал страстный поцелуй.
Через несколько минут Ренни уже лежала на нем на диване. Одежда, которую не успели вовремя снять, была влажной и мятой, сбилась в комок. Они раскраснелись, тяжело дышали, и кровь продолжала пульсировать там, где их тела все еще были соединены.
Он с трудом перевел дыхание:
– Так что ты сказала?
Ренни откинула волосы со лба и произнесла фразу, обещавшую стать традиционной:
– Блины или яичница?
