– А я не удивлюсь, если выберут, – вмешался еще один коллега. – Мой брат – адвокат, постоянно участвует в судебных процессах и говорит, что всегда пытается сделать так, чтобы в жюри была хотя бы одна симпатичная женщина.
Ренни бросила на него сердитый взгляд.
– Что если адвокат – женщина? Он перестал улыбаться.
– Об этом я как-то не подумал.
– Куда тебе.
Ли стряхнул соль с ладоней.
– Они тебя не выберут.
– Ладно, Ли, а почему? Тебе ведь не терпится сказать, почему я не гожусь в члены жюри?
Он начал перечислять причины по пальцам.
– Ты слишком аналитична. Имеешь собственное мнение. Резко высказываешься. И любишь командовать. Ни одной стороне не нужен член жюри, способный подмять всех под себя.
Это был единственный спор, в котором Ренни с удовольствием бы уступила Ли. Увы. Она оказалась второй, выбранной из сорока восьми кандидатов, и, что еще хуже, все проголосовали за нее, как за старосту. На следующие десять дней, несмотря на накапливающиеся бумаги и назначенные операции, ее время принадлежало штату Техас. Все дела пришлось отложить.
Когда все закончилось, ей недолго пришлось радоваться. Приговор осудили в прессе, даже окружной прокурор выступил. Простые люди тоже остались недовольны, включая доктора Ли Хоуэлла.
Он высказался на вечеринке в своем доме в пятницу:
– Поверить не могу, что ты отпустила этого урода, Ренни. Он же рецидивист.
– Его ни разу не посадили, – возразила Ренни. – Кроме того, в этот раз его судили не за предыдущие преступления, которые к тому же не были доказаны.
– Нет, его судили за жестокое убийство известного банкира, одного из выдающихся граждан нашего тихого городка. Прокурор требовал смертного приговора.
– Я знаю, Ли. Я была там.
– Ну все, завелись, – огорчился один из гостей, собравшихся вокруг них послушать их спор. – Упрямый консерватор против жалостливого либерала.
– Нам, членам жюри, сообщили заранее, что прокурор требует смертного приговора. Разумеется, мы не по этой причине оправдали обвиняемого.
– Тогда как вышло, что двенадцать человек отпустили этого мерзавца, вместо того чтобы приговорить его к уколу? Неужели даже на долю секунды можно было подумать, что он невинная жертва?
– Мы проголосовали: «Не виновен». Улавливаешь разницу?
Он пожал костлявыми плечами.
– Признаться, нет.
– Разница в обоснованных сомнениях.
– То есть, если не все сходится, надо оправдывать? Какая чушь!
– Эта чушь лежит в основе нашей системы правосудия.
– Все, понеслась, – заметил кто-то из стоящих сзади.
– Все так называемые улики против мистера Лоза-до были косвенными, – заявила она. – Никто не мог доказать, что он находился на месте убийства. И у него было алиби.
– Заплатил парню, чтобы он солгал, вот и все.
– Не было свидетелей, там также…
– Слушай, Ренни, скажи мне, неужели все члены жюри так тщательно раздумывали над своим решением?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что ты великий организатор. Ты ставишь все факты и фактики в одну ровную линию, и избави боже, чтобы ты учла и человеческий фактор.
– Разумеется, я учитывала.
– Да? Тогда скажи мне следующее: когда ты в первый раз поставила вопрос на голосование, сколько человек проголосовало за «Виновен» и сколько за «Не виновен».
– Я не собираюсь обсуждать с тобой работу нашего жюри.
Хоуэлл посмотрел на окружающие их любопытные лица, будто хотел сказать: «Я так и знал».
– Давай я догадаюсь, Ренни. Ты…
– Я уже обсуждала это дело и не собираюсь делать это во второй раз.
– Ты ведь была единственной совестливой, которая противостояла всей группе, верно? И именно ты добилась оправдательного вердикта. – Он прижал руки к сердцу. – Наша дорогая доктор Ренни Ньютон, ярая защитница рецидивистов.
Все рассмеялись, и спор закончился. Он оказался последним. Как всегда, расстались они друзьями.
