ресниц.
— Продолжайте, — прорычал он. — И попытайтесь рассказать мне что-то, чего я еще не знаю, — добавил он с леденящей улыбкой.
— Вы уже знаете, что я подслушала вас под дверью кабинета. А после того как вы ушли, я... э-э... нашла в кабинете некоторые нити. — Алекс поднял бровь. — Я нашла конторскую книгу, которая доказывала, что дядя Чарлз поддерживал нас с матерью последние пятнадцать лет. Я также нашла письмо от матери. Она говорила о своей болезни, о прошлых отношениях с отцом и какой-то опасности в Англии. Еще больше сбивали с толку слова о мести. Понимаете? Я должна была выяснить остальное. Почему дядя Чарлз мне лжет? Я знала, что мой отец был во Франции, вы нечаянно проговорились, но дядя Чарлз не сказал ничего. Так что мне ничего не оставалось, как обратиться к другим методам.
— Что-о?
Она сделала жест, требующий молчания.
— О да, я знаю, все для моего же блага. Но это не так! Если я, как предполагается, мертва, я имею право знать почему!
Глаза Алекса сузились.
— К чему вы, черт возьми, клоните? — спросил он грубо.
Собрав все свое мужество, она объявила:
— Я наняла сыщика с Боу-стрит. — И сжалась в комок, ожидая реакции.
— Вы — что?.. — взорвался он, глядя на нее и не веря своим глазам.
Кара сделала гримасу.
— Вы обещали не кричать, — напомнила она.
Он снова прошелся по комнате.
— Это предел! — прорычал он. — Вы ездили на Боу-стрит? Без сопровождения? Моя жена! Кара, вы хоть понимаете, в какой вы были опасности? Понимаете вы или нет, что Боу-стрит не место, где леди из общества проводят время.
— Я... я заметила это, — пролепетала она.
— Что еще? — прогремел он. — Что еще вы делали у меня за спиной?
Кара поморщилась.
— В ваших устах это звучит ужасно таинственно. И не совсем за спиной, по крайней мере не намеренно.
— Простите меня, — возразил он с сарказмом в голосе, — если я не уловил разницу.
— Если бы с вами не было так трудно говорить, я бы до этого не дошла.
— Со мной трудно! — прорычал он. — А вы? Послушная? Покорная? Напротив, вы самая упрямая женщина в мире! Черт подери. Вам неприлично мне не повиноваться.
— Я сожалею, если нарушила один-другой из ваших смехотворных указов, милорд, — холодно парировала она. — Я только хотела узнать правду о моей семье.
— И плюнули на всякий здравый смысл и приличия? Мои «указы», как вы их называете, рассчитаны на то, чтобы защитить вас от вашей собственной глупости. Силы ада, вы могли пострадать!
— Теперь я это понимаю. Я буду осторожнее в будущем. Что существует опасность для моей жизни, я поняла только сегодня утром.
— Что вы сказали? — прошипел Алекс низким угрожающим голосом.
Она поерзала в кресле.
— Сыщик с Боу-стрит мне все объяснил.
— Все? — ахнул он.
— Ну, может быть, не все, — признала она. — Но я знаю, что считаюсь мертвой, что мое свидетельство о смерти подделано, что нет записи о моем отбытии в Америку. В момент своей смерти мой отец работал на военное министерство. Я знаю, что после убийства отца дядя Чарлз помогал моей матери. Если отец действительно не погиб в дорожной катастрофе пятнадцать лет назад. Вот только причины мне не ясны. Но вы все понимаете. Алекс, пожалуйста, скажите мне.
Несколько мгновений Алекс изучал маленькую дурочку, сидящую перед ним. Помотав головой, он вздохнул и рухнул в кресло. Господи, как он желал бы, чтобы честного слова, данного отцу, не существовало!
— Я знаю ненамного больше, чем вы, — солгал он. — Мой отец помогал вашей матери после смерти вашего отца. И они действительно работали вместе в период французской революции.
— Вы можете легко выяснить то, чего не знаете.
— Нет, Кара. Прекратите эти глупости немедленно. — В его голосе слышался металл.
— Но почему? — выкрикнула Кара, вскакивая на ноги. — Вы обещали мне помочь...
— Вам ли говорить об обещаниях? Нет, Кара. Вы узнали все, что вам нужно знать. Я сожалею. Но заглядывать дальше слишком опасно.
— Но это абсурдно! Я не намеренно нарушила обещание. Я еще до этого назначила встречу. Ее нельзя было отменить, уже было приложено столько трудов. Я должна была прийти. Более того, — она гордо вскинула голову, — я рада, что это сделала. Я имею полное право знать истину. И намерена продолжать расследование, нравится вам это или нет. Вы исчезаете на всю ночь, даже не предупреждая, не то что не объясняясь. Я все еще не вполне убеждена, что вы не просто закоренелый развратник.
Алекс проигнорировал последние слова. Он не собирался объяснять свои ночные отлучки.
— Вы, — процедил он, поднимаясь на ноги, — будете делать, как вам говорят. Или отправитесь в Грантли завтра утром.
— Но вы не можете отправлять меня в деревню всякий раз, когда мы не сходимся во мнениях.
— Верно, — сказал он с холодной насмешкой. — Вас заперли бы там навсегда, если бы это было так. Тем не менее вы будете мне повиноваться.
— Не буду! — выкрикнула она, смело встречая его яростный взгляд.
— О Боже! — выдохнул он. — Вы дерзкая маленькая дурочка. Как вы смеете мне противоречить?
Он грубо прижал ее к себе, запрокинул ей голову, и на нее обрушился жестокий поцелуй. Вторая рука легла ей на ягодицы, и он прижался восставшим членом к ее животу. Несмотря на данное себе обещание сопротивляться, она обняла его за шею и поцеловала в ответ. Жадно, отчаянно, страстно. Задыхаясь, она извивалась в его объятиях, а его нетерпеливые руки ласкали ее горящее тело.
Он накрыл ладонью ее грудь, лаская сосок, пока тот не стал твердым как камешек. Она застонала и напряглась, упругое полушарие наполнило его руку. Пальцы ласкали чувствительную плоть, а язык исследовал рот, двигаясь вперед и назад.
Оторвав от нее губы, он прошептал ее имя. Он хотел ее до боли.
— Кара... Кара... — шептал он охрипшим от желания голосом и поцеловал ее в висок, в глаза, в нос и, наконец, снова в распухшие губы пламенным поцелуем.
И с колебаниями было покончено.
— О, Алекс, — простонала она. Его опытные руки мяли круглую попку, прижимая ее к себе. Он мучил ее, двигая бедрами, пока она сама не ответила на движение. — Алекс! — хрипло выкрикнула Кара.
Глаза ее открылись. Глядя в его глаза, полные страсти, она прочла в них горячую мольбу о близости. Тело жаждало его до боли. Даже если он не любит, в эту минуту в ее сердце было достаточно любви для них обоих.
Охваченная огнем желания, она прошептала:
— Люби меня, Алекс. Пожалуйста.
Он наклонился и подхватил ее на руки.
— На этот раз, любовь моя, — произнес он хрипло, целуя чувствительное местечко за ухом, — ты заслуживаешь кровати.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Игнорируя охи и ахи скандализованной мачехи, Алекс поцеловал Кару и распахнул дверь в спальню
