– А то… Я и разобрался, – загремел Айвен. – Сегодня никакого пива!
– Господи! – Нил вылетел из дома как пробка. Уже в машине он ухмыльнулся и похлопал ладонью по карману куртки, где была спрятана серебряная фляжка с дорогим бурбоном. Айвен не хватится ее.
Но теперь удовольствие от того, что он опять обвел отца вокруг пальца, как-то увяло. Хатч пожирал свой второй гамбургер. Его манера есть вызывала у Нила отвращение. Хатч не ел, а жрал, словно это было в последний раз в жизни. Он отхватывал огромные куски, чавкал и, пока ел, не утруждал себя разговором.
Ламар же был нудный, как больной зуб: от него всегда шло что-то нервное. Нил терпел его компанию только из-за беззащитности: приятно иметь при себе сосунка, над которым можно зло подшутить или просто подколоть. Ламар был приветлив и довольно привлекателен, но для Нила он был всего лишь мальчиком для битья.
Сегодня вечером Ламар как всегда выглядел угрюмым и нервным. Всякий раз, когда к нему кто-нибудь обращался, он вздрагивал. Нил считал, что его постоянное нервное возбуждение из-за матери: эта старая стерва могла заставить вздрагивать кого угодно.
Майраджейн Гриффит воображала себя Бог весть кем, потому что была урожденной Коуэн. Некогда Коуэны владели самыми крупными хлопковыми плантациями между Саванной и Чарлстоном. С той поры утекло много воды, и об этом помнили лишь старожилы. Для Коуэнов настали трудные времена, они разорились, большинство из них умерло. Старый дом плантаторов невдалеке от берега еще стоял, но был давно заколочен и заброшен.
Тем не менее Майраджейн держалась за свою девичью фамилию, как олененок за материнский сосок. Она работала на соевой фабрике Патчетта, как большинство жителей трех соседних графств, и вкалывала бок о бок с цветными и теми, в чью сторону в лучшие времена она бы даже не плюнула. Майраджейн пилила своего мужа до самой его смерти. Когда Айвен посмотрел на отца Ламара в гробу, он сказал, что бедняга впервые за долгие годы улыбается.
«Господи, – думал Нил, – ничего удивительного. С этой каргой станешь еще и не таким нервным».
Нил был рад, что его мать умерла, когда он был совсем ребенком. Череда нянек, в большинстве цветных женщин из окрестностей Пальметто, воспитывали мальчика до тех пор, пока он не подрос и не стал давать сдачи, когда его пытались отшлепать. Его мать, Ребекка Флори Патчетт, была бесцветной блондинкой и самой несексуальной женщиной из тех, с которыми Айвен имел дело. Так сам Айвен сказал Нилу, когда тот поинтересовался, какой была его мать:
– Ребекка была симпатичной крошкой, но трахать ее было все равно, что ледышку. Хотя она дала мне то, чего я хотел, – тут Айвен легонько стукнул его в челюсть, – сына.
Нил полагал, что ему не повезло, потому что за все приходится отвечать перед одним родителем, хотя Айвен обычно проявлял снисходительность, когда сынок шкодил. Отец платил все штрафы Нила за превышение скорости и стоимость вещей, которые тот портил или воровал в магазинах.
– Да ты знаешь, кто мой отец? – заорал Нил на продавца, поймавшего его недавно на краже в магазине скобяных изделий.
Шериф Фриц Джолли вынужден был вызвать Айвена на место происшествия, чтобы замять дело. Нил покинул магазин с украденным охотничьим ножом и с самодовольной ухмылкой, которая окончательно вывела из себя взбешенного продавца. Позднее тот обнаружил, что у его автомобиля проколоты все четыре шины…
В этот вечер Нилу особенно хотелось позабавиться.
– Церковь, значит, отпадает. – Наблюдение за Ламаром на время отвлекло Нила от этой мысли.
В молочную ввалилась группа молодых людей. Нил сразу оценил вошедших ребят как не стоящих его внимания. Зато горящим взглядом осмотрел с головы до пят каждую девушку. Такой взгляд дойдет до нутра любой и вызовет ночью сладкое воспоминание.
Кроме того, никогда не мешает заранее подготовить почву. Как знать, не надоест ли ему в один прекрасный день его компания и не захочет ли он встретиться с одной из этих девчонок? И тогда, если он позвонит, она вспомнит подаренный ей страстный взгляд. Нил однажды похвастался, что способен ровно за пять минут превратить девочку из церковного хора в шлюху. И это не была пустая похвальба.
– Привет, Нил. Привет, Ламар. Привет, Хатч.
Возле их кабинки остановилась Донна Ди Монро. Нил по привычке прошелся по ней взглядом снизу вверх и обратно.
– Привет, Донна Ди. Получила сегодня спасение души?
– Она уже и так спасена. Но уверена, что тебе, Нил Патчетт, гореть в аду.
Он засмеялся:
– Черт побери, ты права. И я жду не дождусь, когда попаду туда. Привет, Флорен!
Одна из пришедших с Донной Ди девочек была несколько недель назад в местном клубе на танцах в день святого Валентина. Выбор в тот вечер был не ахти, поэтому Нил стал флиртовать с Флорен, хотя обычно даже не замечал ее. Он танцевал с ней, пока она в буквальном смысле слова не начала таять. Нил вывел Флорен наружу и запустил руку ей под подол. Вскоре его пальцы стали влажными. Но в самый интересный момент заявился папочка Флорен… Сейчас Нил опустил глаза и томным голосом спросил:
– Покаялась ли во грехах, Флорен? Не имела ли нечистых помыслов?
Девушка покраснела до корней волос, пробормотала что-то невразумительное и бросилась догонять подружек, с которыми пришла сюда из церкви.
Донна Ди осталась. Это была щекастая девчонка с темными блестящими глазами, остроумная, но порой пошловатая. По части наружности она была слабовата. Свои прямые и тонкие волосы Донна Ди носила на пробор, потому что никак иначе причесать их было невозможно. В профиль ее верхняя губа почти касалась ноздрей. Если добавить к этому неправильный прикус и колючий, быстрый взгляд, то она походила на крысу. У нее были какие-то виды на Хатча, но тот, как всегда, игнорировал ее.
– Смотри, кто явился, – сказал Хатч, обращая внимание Нила на автостоянку за окном. – Сам мистер
