– Ты такая красивая, Джейд. Боже милостивый, как я люблю тебя!
Он наклонился к ней и впервые поцеловал. Губы Хэнка были мягкие и нежные. В них не было угрозы, и все же у Джейд сердце начало колотиться, она не могла пошевелиться от потрясения и страха. Он целовал ее лицо, его губы скользили по ее векам, щекам, он шептал что-то о том, как она прекрасна и желанна.
Джейд опять почувствовала его губы на своих. Она сделала несколько коротких вздохов, затем совсем перестала дышать, когда его губы прижались еще сильнее и попытались их раскрыть. Полная ужаса, она не могла оттолкнуть его. По ошибке Хэнк принял ее неподвижность за согласие: наклонив голову, он снова потерся своими губами о ее губы, пытаясь раскрыть их.
Джейд как бы окаменела. Хэнк убрал руки от ее лица и положил на плечи, поглаживая ее, стараясь снять напряженность. Затем взял ее руку и прижал к своей груди, другую положил на свое бедро.
Его дыхание стало отрывистым и хриплым. В горле слышались какие-то булькающие звуки. Тем не менее он изо всех сил сдерживал себя, нежно целуя ее и старясь вызвать у нее ответную реакцию. Хэнк был нежен, но настойчив. Его язык не был грубым или чересчур энергичным. Но как только Джейд почувствовала его у себя во рту, то застонала от отвращения и страха. Она вспомнила не пылкие и нежные поцелуи Гэри, но только те… связанные с насилием. Она подняла руки к плечам Хэнка. Неправильно поняв ее движения, он обнял ее, крепко-крепко прижал к себе и склонился над ней.
– Нет! – Джейд оттолкнула его. Ее голова дергалась из стороны в сторону, она умоляла не мучить ее. Из груди вырывались сухие судорожные рыдания. – Перестань. Пожалуйста, не надо. Боже!
– Джейд? – напуганный до смерти, Хэнк попытался обнять ее, но она съежилась в углу машины. – Джейд, – прошептал он. В голосе звучало недоумение и страдание. – Прости меня, Джейд. Я не хотел сделать тебе плохо. Джейд?
Его пальцы перебирали ее волосы до тех пор, пока она не успокоилась. Наконец она подняла голову и посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами.
– Я же говорила тебе. Я не могу.
– Все в порядке, Джейд.
Но она хотела убедиться, что он действительно понял ее.
– Я не могу делать это с тобой. Вообще ни с одним мужчиной. Никогда. Так что не надейся. И не трать понапрасну время.
В его глазах исчез блеск, но не доброта. Он криво улыбнулся и сказал, пожав плечами:
– Мое время, что хочу, то с ним и делаю.
Он проводил ее к двери и попрощался, обещав писать по крайней мере один раз в неделю в течение лета. Войдя в дом, Джейд облокотилась о дверь и закрыла глаза.
– Джейд, вы с Хэнком выпьете кофе с пирожными?
Кэти, вышедшая в прихожую, сразу замерла, увидев страдальческое выражение на лице Джейд.
– Хэнка нет, Кэти. Он просил передать вам обоим большой привет и попросил попрощаться за него. Он сказал, что с нетерпением будет ждать встречи с вами осенью.
– О, я думала, он зайдет ненадолго.
– Нет. Как там Грэм? Лег спать без скандала? Пойду посмотрю, что он делает.
Когда Джейд проходила мимо Кэти, та взяла ее за руку.
– Что случилось? Расстроилась, что Хэнк уехал на лето? Может, вы поссорились?
Джейд присела на ступеньку лестницы, по которой начала было подниматься, и закрыла лицо руками, невесело улыбаясь.
– О Боже, если бы все было так просто…
Кэти опустилась на ступеньку пониже, отвела ее руки с лица и посмотрела на нее с материнской тревогой.
– В чем дело, Джейд? Ты мне можешь сказать?
– Где Хэнк? Что здесь происходит? – спросил, входя в прихожую, Митч. Поверх пижамы на нем был легкий халат. Кэти, как только что заметила Джейд, тоже была готова ко сну, в волосах ее были бигуди: очевидно, они ждали ее и не ложились.
Хироны стали для нее больше чем родителями. Рональд Сперри существовал в виде медали в коробочке, фотоснимка и теплых, но отдаленных воспоминаний. Джейд несколько раз пыталась найти мать, но безрезультатно. Велта хорошо замела следы, а может быть, Харви замел их для нее. Было очевидно, что она умыла руки и не желает больше иметь дела с ней и Грэмом. Джейд тяжело переживала разрыв с матерью, но затем примирилась с ним и лишь надеялась, что Велта нашла свое счастье.
Про себя Джейд могла это сказать. С того дня, как Хироны настояли, чтобы она с Грэмом поселилась у них, они относились к ней, как к собственной дочери, хотя и требовали, чтобы она называла их по имени. Грэм называл Кэти «Д’Сафф», а Митча – «Поппи».
Дни складывались в недели, недели – в месяцы, и вскоре Джейд не могла представить себе жизни без Кэти и Митча. Они с Грэмом жили в большой комнате на втором этаже дома. Кэти готовила для них изысканные блюда. Этот красивый и уютный дом, который вначале был их убежищем, стал для них домашним очагом.
Кэти носила в своем портмоне фотокарточки Грэма и хвасталась его успехами, как истинная бабушка. Они с уважением относились к ее личной жизни и никогда не спрашивали об отце Грэма, хотя наверняка им это было интересно. Любая неловкость, возникавшая при знакомстве Джейд и Грэма с друзьями Кэти и Митча, сглаживалась обычной тактичностью Кэти. Джейд испытывала огромную благодарность к Хиронам. Она знала, что этот долг она не сможет никогда вернуть, однако утешала себя тем, что хоть каким-то образом она и Грэм скрашивают их жизнь. Без щедрости и великодушия Хиронов ее жизнь была бы совсем другой. Она бы лишилась не только возможности учиться, но и их любви, сочувствия и понимания.
