– Может, поедешь со мной?
Он внимательно посмотрел на нее. Каролина в смятении опустила глаза.
– Вдруг ты сможешь разобраться, что же там случилось? – словно оправдываясь, пробормотала она. – Ты единственный, кому я могу доверять в таком деле.
Ринк так долго молчал, что Каролина уже пожалела о своем предложении.
И вдруг Ринк протянул руку:
– Решено, едем вместе. Давай ключи, я поведу машину. – По натуре азартный, Ринк на дороге лихачил. На поворотах машина ревела, оставляя за собой облако пыли. – Этот станок раньше когда-нибудь выходил из строя? – поинтересовался Ринк.
– Да, такое случалось уже несколько раз.
– Давно?
– В последний раз совсем недавно, – Каролина понимала, что ее сухие ответы не способствуют оживленной беседе, но она ничего не могла придумать. Близость Ринка кружила ей голову. От него пахло свежестью утра, лошадью, одеколоном. Волнующие, тревожные запахи… Она представила себе, как он скакал по росистой траве, и вдруг отчетливо вспомнила их давнюю верховую прогулку…
Когда Ринк появился перед ней верхом на лошади, Каролина в ужасе попятилась. Лошадь показалась ей устрашающе громадной. Ринк посмеялся тогда над ее робостью и уговорил прокатиться вместе с ним. Он усадил Каролину перед собой. Она втайне порадовалась, что надела широкую юбку, которая не стесняла движений.
Даже теперь Каролина явственно помнила все свои тогдашние ощущения: и как лошадиная шерсть покалывала ее голые ноги, и как Ринк прижимал ее к себе, и как его мускулистые руки, натягивавшие поводья, терлись о ее плечи. Ринк разгорячился, кожа его стала влажной. Он касался подбородком ее волос, и Каролина чувствовала на своей щеке его жаркое дыхание.
И вот сейчас тот же запах, что и двенадцать лет назад. Этот запах жил в ней; оказалось, что она так и не смогла ничего забыть.
В память особенно врезалось то, как сплелись над их головами ветки деревьев, образовав густой шатер. Она всегда будет помнить, как гулко билось ее сердце под его рукой. И как она ничего тогда не боялась, кроме одного: вдруг Ринку не понравится ее жесткий белый лифчик? У Каролины ведь не было денег на кружевные бюстгальтеры, которые носили девочки в ее школе. А ей так хотелось, чтобы Ринк ощущал под рукой мягкую, нежную, соблазнительную округлость…
Она покосилась на его руки, лежавшие на руле. До чего красивы! Загорелые, сильные, поросшие мягкими вьющимися волосками.
– Давай я помогу тебе слезть, – предложил Ринк и потянулся к ней.
Она перекинула ногу, села боком и оперлась о плечи юноши. Он подхватил ее под мышки и осторожно снял с лошади. Но, поставив на землю, еще долго не разжимал объятий и без устали повторял ее имя:
– Каролина…
– КАРОЛИНА!
Она подскочила как ужаленная, сообразив, что голос Ринка доносится не из далекого прошлого, а звучит здесь и сейчас.
– Что?
Ей не удалось скрыть волнения. Глаза ее затуманились, а зрачки расширились при воспоминании о жарком поцелуе, которым они тогда обменялись. Грудь Каролины бурно вздымалась. Как и в тот день, когда он ласкал ее. И соски тоже напряглись и заострились…
Ринк посмотрел на нее с каким-то странным выражением.
– Я говорю, может быть, у тебя тут есть свое место для стоянки?
– Д-да. Да-да, конечно. Около входа. Там обозначено.
Он поставил машину на указанное место и заглушил мотор.
– Ну как? Ты готова?
Судя по всему, Ринк не был в этом уверен.
Но Каролине не терпелось выскочить из машины, убежать от воспоминаний.
На фабрике, как всегда, было шумно. Каролина повела Ринка в кабинет его отца.
За двенадцать лет здесь мало что изменилось. Со всех сторон Ринка окружали знакомые лица.
– Барнес? – воскликнул Ринк. – Ты все еще работаешь?
– А куда ж я денусь? – усмехнулся мастер. – Буду торчать тут, пока ногами вперед не вынесут. – Он похлопал Ринка по плечу. – Рад тебя видеть, мой мальчик.
Остальные приветствовали его с не меньшим энтузиазмом. Ринк называл рабочих по именам. Он даже помнил, как зовут их близких. Другой человек давно бы позабыл такие подробности, но эти люди были частью его жизни. Ринк сроднился с ними, еще когда сам был мальчишкой, и не забыл их, когда стал взрослым.
– Что со станком? – спросил он у Барнеса.
– Старость не радость, – вздохнул тот. – Сколько можно чинить старье, Ринк? Ей-богу, не знаю, долго ли еще протянет это оборудование. Особенно если, как обещают, будет хороший урожай. Ведь тогда придется гонять станки целыми сутками.
Ринк взял пригоршню хлопковых волокон, в которых застряла труха – остатки листьев и семян. Барнес и
