в незнакомца.
Он выпрямился, явно приняв какое-то решение, схватил свой пиджак, ключи от машины и направился к двери. Дом вздрогнул, с такой силой Брэдли хлопнул дверью. Тони кое-как доковыляла до ближайшего стула и рухнула на него. Она долго плакала, тихо, неслышно, чтобы не испугать детей.
Ее жизнь разваливалась на глазах, а она не могла ничего с этим поделать. Даже теперь она любила Брэдли. Он отказался принять помощь, не желая избавиться от своей болезни. Почему он уничтожал любовь, которую судьба подарила им? Почему он намеренно отдает предпочтение своему «безвредному хобби», забывая о ней, об их детях? Неужели ему дороже его…
Она быстро вскочила на ноги и выбежала в гараж. Мешка с фотографиями там не оказалось. Любовь своей жизни Брэдли забрал с собой.
13
На радиостанции у Пэрис был свой офис, где она работала в те часы, когда не вела программу. Хотя слово «офис» плохо подходило к крохотной комнатке. В ней не было окон, лет десять назад стены выкрасили в грязно-коричневый цвет, акустические плитки на потолке провисли, на них появились пятна от бесконечных протечек. Письменный стол Пэрис покрывал унылый серый пластик с обломанными краями. Скорее всего это было делом рук предыдущего хозяина кабинета, доведенного убогой обстановкой до крайней степени отчаяния.
В этом кабинете Пэрис не принадлежало ничего. Никаких дипломов на стенах, ни постеров с модных курортов, ни забавных фотографий улыбающихся друзей, ни степенных семейных снимков. Помещение было лишено чего бы то ни было личного, и это было сделано намеренно. Фотографии всегда вызывают множество вопросов.
«А кто это?
– Это Джек.
– Кто такой Джек? Твой муж?
– Нет, мы были помолвлены, но так и не поженились.
– Почему? А где Джек сейчас? Это из-за него ты все время носишь черные очки? Из-за него живешь одна? И вообще одна?»
Даже дружеские расспросы коллег могли вызвать душевную боль, поэтому Пэрис старалась сохранять с ними деловые отношения и не допускала в своем кабинете никаких намеков на личную жизнь.
И все же в ее кабинете царил беспорядок.
Уродливую поверхность письменного стола скрывала груда писем. Каждый день приносили их мешками. Это были письма поклонников, рейтинги, материалы внутреннего характера и бесконечные предложения от звукозаписывающих компаний, представляющих новые записи. Так как в кабинете не оставалось места даже для небольшого шкафа, Пэрис как могла сортировала этот поток, но этой работе не было видно конца.
Отобрав записи для предстоящей программы, Пэрис принялась разбирать почту. Она занималась этим около часа, когда на пороге появился Стэн с несчастным выражением на лице.
– Спасибо тебе большое, Пэрис.
– За что это?
Он вошел и закрыл за собой дверь.
– Угадай, кто меня сегодня навестил? – спросил он.
– Терпеть не могу эти игры в угадайку, – отмахнулась Пэрис.
– Двое в штатском.
Пэрис отложила в сторону нож для бумаги, которым вскрывала конверты, и посмотрела на Стэна.
– Полицейские?
– И за это я должен поблагодарить тебя.
– Они приходили к тебе домой? – Пэрис искренне считала, что либо Карсон, либо Григс просто позвонят Стэну и зададут несколько вопросов.
Он отодвинул в сторону стопку конвертов и присел на край стола.
– Полицейские допрашивали меня и записывали ответы в маленький черный блокнот. Это было очень похоже на гестапо, – с упреком произнес он.
– Перестань драматизировать, Стэн.
Из-за того, что ей пришлось возвращаться в управление, а потом она сама вызвалась поехать вместе с детективом Кертисом и Мэллоем к Кемпам, Пэрис не удалось поспать. Прежде чем она сможет отдохнуть, ей необходимо провести четырехчасовую передачу в прямом эфире и не допустить ни одной ошибки. Эта перспектива ее не радовала.
И у нее, разумеется, не было ни сил, ни времени залечивать раненую гордость Стэна, потому что совсем скоро диджей вечернего эфира должен был передать слово ей.
– Сегодня утром я разговаривала с детективом Кертисом и сообщила ему о звонке Валентино, – объяснила Пэрис. – Как оказалось, в этом районе пропала молодая женщина. Полиция пытается выяснить, существует ли связь между ее исчезновением и звонком Валентино. Они проводят обычную проверку и опрашивают всех, кто имеет к этому отношение, пусть и самое отдаленное. Так что не обижайся. Они приходили не только к тебе. С Марвином они тоже должны были побеседовать.
– Здорово! Я в одном списке с уборщиком. Мне теперь стало гораздо лучше.
На этот раз его сарказм показался Пэрис оправданным.
