он его не упустит. Он намеренно задержал на ней взгляд голубых глаз, чуть темнее, чем у отца, но таких же озорных; в них сквозил намек, что главные в этом кабинете – они двое. Она отняла у Джуниора свою руку, хотя он явно не собирался ее выпускать.
– А это – Рид, Рид Ламберт.
Алекс повернулась туда, куда указывал Пат Частейн, и обнаружила четвертого мужчину, которого до сих пор не замечала. Пренебрегая правилами хорошего тона, он продолжал сидеть, сгорбившись, в кресле в дальнем углу комнаты. Вытянутые ноги скрещены, острые носки потрепанных ковбойских сапог устремлены к потолку и вызывающе покачиваются взад-вперед. Руки спокойно лежат на поясе поверх массивной ковбойской пряжки. Он неторопливо расцепил кисти рук и поднес два пальца к полям ковбойской шляпы.
– Приветствую, мэм.
– Здравствуйте, мистер Ламберт, – холодно произнесла она.
– Садитесь, пожалуйста. – Частейн указал на стул. – Имоджен вам кофе предлагала?
– Да, но я отказалась. Хотелось бы, если возможно, перейти к предмету нашего совещания.
– Разумеется. Джуниор, подвиньте-ка сюда тот стул. И вы, пожалуйста, Ангус. – Кивком головы Частейн усадил и Минтона-старшего.
Когда все расселись, районный прокурор вернулся за свой стол.
– Ну, мисс… Ах ты, черт меня подери. Представлялись друг другу, представлялись, а вашего имени так и не узнали.
Алекс мастерски держала паузу. Четыре пары любопытных глаз были устремлены на нее, ожидая узнать ее имя. Она еще помолчала для большего эффекта. Ей хотелось проследить за реакцией каждого из собравшихся и тщательно проанализировать ее. Жаль только, что Рид Ламберт был ей не очень хорошо виден. Он сидел чуть позади нес, из-под ковбойской шляпы виднелась лишь нижняя часть его лица.
Она глубоко вздохнула.
– Я Александра Гейтер, дочь Седины.
Все были ошеломлены.
Наконец Пат Частейн озадаченно спросил:
– А Седина Гейтер кто?
– Да, ну и дала, черт побери. – Ангус обмяк, как проколотая надувная игрушка.
– Дочь Седины! Господи, поверить не могу, – прошептал Джуниор. – Не могу поверить.
– Может, кто-нибудь мне все-таки объяснит? – спросил ничего не понимающий Пат Частейн. Но его никто не слушал.
Оба Минтона откровенно разглядывали Алекс, ища в ее лице сходство с матерью, которую они отлично знали. Уголком глаза она заметила, что носки сапог Ламберта уже не покачиваются. Он подобрал колени и сел прямо.
– Чем, скажите на милость, вы все эти годы занимались? – спросил Ангус.
– Сколько же прошло лет? – вставил свой вопрос Минтон-младший.
– Двадцать пять, – коротко ответила Алекс. – Мне было всего два месяца, когда бабушка Грэм уехала отсюда.
– Как поживает ваша бабушка?
– Она сейчас в Узко, в лечебнице, мистер Минтон, умирает от рака. – Не было никакого смысла щадить их чувства. – Она в коматозном состоянии.
– Мне очень жаль.
– Благодарю за сочувствие.
– Где же вы все это время жили?
Алекс назвала городок в центральной части Техаса.
– Мы там жили всю жизнь – во всяком случае, сколько я себя помню. Я там окончила школу, поступила в Техасский университет, на юридический факультет. Год назад получила право адвокатской практики.
– Юридический. Подумать только! Что ж, вы молодец, Александра, просто молодец. Правда, сынок?
Минтон-младший включил свою неотразимую улыбку на полную мощность.
– Что и говорить. И ни капельки не похожи на себя, ту, какой я вас последний раз видел, – поддразнил он. – Если мне память не изменяет, пеленки у вас были мокрые, а на голове ни единого волоска.
Алекс хорошо помнила, по какому поводу проводится это тщательно организованное совещание, и подобная фамильярность была ей не по нраву. Она обрадовалась, когда в разговор снова вмешался Пат Частейн.
– Страшно не хочется нарушать столь трогательную встречу, но я по-прежнему ничего не понимаю. Ангус решил его просветить:
– Седина училась в одном классе с Джуниором и Ридом. Они, вообще говоря, очень дружили. Поодиночке их, бывало, и не увидишь никогда – непременно вместе. Не разлей вода.
Тут его голубые глаза затуманились, и он горестно покачал головой.
– Но Седина умерла. Вот беда-то. – Он помолчал, успокаиваясь. – А сейчас мы, собственно, впервые увидели Александру с тех пор, как ее бабушка, мать Седины, уехала отсюда. – Улыбаясь, он хлопнул себя по
