– Вас это, видимо, не сильно волнует, шериф Ламберт.
– Я его уже читал.
– Что? Когда?
– Позавчера, если не ошибаюсь.
– И вы разрешили его отправить?
– А почему нет? В нем не сыскать ничего непристойного. Даже министр почт, полагаю, не нашел бы в нем никаких нарушений правил почтового ведомства. Почтовый сбор оплачен полностью. Насколько я могу судить, госпожа прокурор, письмо составлено в рамках закона.
Алекс так и тянуло наклониться и увесистой оплеухой сбить с его лица злорадную ухмылку. Порыв был настолько силен, что ей пришлось сжать пальцы в кулак, чтобы не дать руке воли.
– А вы прочли то, что между строк? Подписавшие, все, – она замолчала, считая подписи, – все четырнадцать человек, угрожают изгнать меня из города.
– Ну, что вы, мисс Гейтер, вовсе нет, – с показным возмущением сказал он. – У вас развился синдром преследования, после того как вы наткнулись на зарезанного Клейстера. В этом письме просто подчеркнуто все то, о чем я вам и так без конца толкую. Ангус с сыном очень многое значат для нашего города. И ипподром тоже. Известно же: куда легче обратить на себя внимание, если вдарить человеку не по яйцам, а по его счету в банке. Вы поставили под угрозу весьма значительные капиталовложения. И думали, люди будут стоять и спокойно смотреть, как из-за вашей мстительности их мечты летят псу под хвост?
– Дело совсем не в мести. Я веду законное и давно назревшее расследование судопроизводства, в котором была допущена серьезная ошибка.
– Хватит, увольте.
– Прокурор округа Трэвис дал санкцию на это расследование.
Он с недвусмысленным намеком оглядел ее и, растягивая слова, произнес:
– В обмен на что?
– О, вот это замечательно. И куда как профессионально, шериф. Когда запас корректных аргументов у вас истощается, вы принимаетесь обстреливать мою репутацию булыжниками чисто мужских оскорблений.
Трясущимися от злости руками она сунула письмо обратно в конверт, положила его в сумочку и решительно защелкнула замок.
– Я не обязана объяснять вам свои резоны, – сказала она. – Поймите только, я дела не брошу, пока не приду к каким-то удовлетворительным выводам относительно убийства матери.
– Ну, а я на вашем месте не стал бы опасаться нападения на свою особу, – со скучающим видом заметил Рид. – Как я уже объяснял, убийство Клейстера не имеет к вам ни малейшего отношения. Письмо подписали столпы местного общества – банкиры, бизнесмены, преподаватели и врачи. Вряд ли они вздумают навалиться на вас в темном переулке. Впрочем, – продолжал он, – я бы не советовал вам мотаться по злачным местам, как вы делали последние два вечера. Если вам так уж приспичило, могу порекомендовать пару неплохих парней.
Она презрительно посмотрела на него и вздохнула.
– Вы всех деловых женщин не любите или мой случай особенный?
– Ваш случай особенный.
Его грубость была вызывающе оскорбительна. Ее подмывало напомнить ему, что вчерашний поцелуй едва ли свидетельствовал о неприязни, но она удержалась. Решила не напоминать. Она и сама надеялась забыть о нем, притвориться, что его не было вовсе, но не могла. Ей стало казаться, что после него в ней самой что-то решительно и бесповоротно переменилось.
Нет, забыть его она не могла, но надеялась научиться справляться с воспоминаниями о нем и с навязчивым желанием, которое он разжег.
Его слова глубоко ранили ее. Она услышала собственный голос:
– Почему вы меня так не любите?
– Потому что вы лезете не в свое дело. Не люблю людей, которые суются не в свое дело.
– Но это мое дело.
– Каким же это образом? Вы еще в пеленки писали, когда убили Седину! – крикнул он.
– Я рада, что вы об этом заговорили. Мне, значит, было всего два месяца от роду. Что же она в таком случае делала ночью на ранчо?
Вопрос его ошеломил, но он быстро оправился.
– Забыл совсем. Слушайте, я же должен…
– Сомневаюсь, что вы когда-нибудь что-нибудь забываете, Рид Ламберт, хотя и притворяетесь очень старательно. Что она там делала? Пожалуйста, ответьте.
Он встал. Алекс тоже встала.
– Джуниор пригласил ее на ужин, вот и все.
– По какому-то особому случаю?
– Спросите у него.
– Я спрашиваю вас. По какому случаю? И не говорите, что не помните.
