– Нет. А кто это?
– А-а, Мэри!.. – Взгляд брата Гэбриэла устремился куда-то за спину Ритчи. – Иди ко мне, золотко мое!
ГЛАВА 36
Обернувшись, шериф Ритчи увидел молодую женщину, которую сразу узнал. Он уже встречал ее, когда приезжал к брату Гэбриэлу в прошлый раз. Никаких сомнений в том, что Мэри только что встала с кровати брата Гэбриэла, у него не было – именно из-за нее проповедник и лег так рано. Ее темные кудрявые волосы были взлохмачены, щеки раскраснелись, а под тонким белым халатиком – тоже шелковым, но попроще, чем у брата Гэбриэла, – явно ничего не было.
Теперь, когда Мэри была в халате, ее беременность еще больше бросалась в глаза, чем когда на ней была школьная форма, в которой шериф видел Мэри в прошлый раз. Отяжелевшие груди с острыми сосками туго натягивали тонкую ткань, живот выдавался вперед, и Ритчи без труда разглядел проступавший под халатом пупок.
Как и в прошлый раз, брат Гэбриэл усадил Мэри к себе на колени.
– Теперь вы понимаете, почему я так неохотно встал с кровати, шериф?
Ритчи только тупо кивнул в ответ. Бесстыдный вид Мэри – и то, что он собой означал, – лишили его дара речи. Больше всего ему хотелось выскочить вон, ибо только так шерифу удалось бы не растерять последние иллюзии, которые он питал в отношении брата Гэбриэла. Как ему быть, когда тщательно возводимое и поддерживаемое здание самообмана рухнет, Ритчи даже представить себе не мог.
Брат Гэбриэл погладил Мэри по розовой щеке.
– Вы помните, шериф, Мэри пришла ко мне совсем юной, и я сумел должным образом ее подготовить. Усилия и время, которые я на нее потратил, окупились сторицей для нас обоих. Я прав, Мэри?
– Да, брат Гэбриэл.
– По правде сказать, Мэри даже немного рассердилась на меня сегодня. – Брат Гэбриэл игриво похлопал девушку кончиками пальцев по припухшим губам. – Из-за ее беременности мне пришлось быть особенно осторожным, а ей это не очень понравилось. Но, надеюсь, она меня поняла… Нельзя подвергать ребенка опасности даже ради собственного удовольствия, не так ли, Мэри? – Он блаженно улыбнулся и сощурился, как кот, наевшийся сметаны. – Разумеется, Мэри – не ее настоящее имя, я сам назвал ее так, когда она только пришла в Храм. Впрочем, я, кажется, уже говорил вам об этом, шериф. А как тебя звали раньше, Мэри? – обратился он к девушке. В ответ Мэри только пожала плечами.
– А вы, мистер Хенкок, вы помните?
– Ее звали Олетой.
– Олетой?! – Брат Гэбриэл неприятно рассмеялся, – Какое грубое, босяцкое имя! Оно напоминает мне о моей собственной безрадостной юности. Неудивительно, что мне захотелось его изменить. – Он погладил девушку по взлохмаченным кудряшкам, потом его рука спустилась на ее грудь. – Когда к этой груди поднесут новорожденного младенца, это будет божественное зрелище, – сказал он. – Вы можете себе это представить, шериф?
И снова Ритчи не сумел выдавить ни звука. Его шляпа давно свалилась на пол, но он даже не пошевелился, чтобы поднять ее. Он этого даже не заметил. Презирая себя, он смотрел, как брат Гэбриэл ласкает беременную молодую женщину. Та воспринимала его ласки со сладострастной покорностью, не проявляя ни возмущения, ни стыда. Напротив, она возбуждалась все больше и больше. Еще немного, подумал Ритчи, и она замурлычет, как довольная кошечка у камина. Ни его, ни мистера Хенкока Мэри не замечала вовсе. Все ее внимание сосредоточилось на брате Гэбриэле, который ласкал ее и тискал, сминая тонкий шелк халата.
– К сожалению, существуют некоторые объективные причины, которые мешают Мэри жить в поселке слишком долго, – небрежно заметил брат Гэбриэл. – Те, кто еще не просвещен светом Истины, могут неправильно понять функции, которые она исполняет при Храме. Обычные люди могут поносить ее, осыпать бранью, осуждать, презирать, наконец. Они просто не понимают… как понимаю я и некоторые другие: Мэри для нас – священный сосуд, который надлежит всемерно оберегать. Ее коснулась благодать божия, как некогда Дух Святой снизошел на Деву Марию. К сожалению, у моей Церкви Благовещения есть враги, которые станут называть ее храмовой блудницей, шлюхой вавилонской и еще более оскорбительными именами. После того, как Мэри прожила при Храме столько времени, в любом другом месте она станет парией, отверженной. – На мгновение выпустив грудь девушки, брат Гэбриэл посмотрел через стол на Ритчи. – Неужели вы хотите, чтобы эту прелестную, юную девушку, будущую мать, бросили на съедение волкам? Подумайте об этом, когда в вас в следующий раз проснется совесть и вы почувствуете себя обязанным оказывать сотрудничество ФБР!
Вскинув руки, он принялся ласкать округлившийся живот женщины, но пронзительный взгляд его зеленоватых глаз был по-прежнему устремлен на Ритчи.
– Вы сказали, что будете вынуждены блюсти свои интересы, шериф. Так что вы поймете меня, если я буду отстаивать свои.
Приподняв подбородок Мэри, он крепко поцеловал ее в губы. Ритчи заметил, как язык девушки метнулся ему навстречу, а ее тонкая рука исчезла между полами голубого шелкового халата.
Усмехнувшись, брат Гэбриэл отвел руку Мэри. Поцеловав ее пальцы, он осторожно столкнул ее с колен.
– Ступай обратно в постельку, сладкая моя. Я сейчас приду. Попрощайся с шерифом, детка.
– До свидания, шериф, – машинально, без всякого выражения проговорила Мэри и, повернувшись, отправилась назад в спальню.
Ритчи вдавился в стул, силы словно покинули его. Светло-бежевая форма покрылась безобразными пятнами пота, а в голове гудело, как после неслабого удара. Он испытывал острое отвращение к брату Гэбриэлу, но не мог найти подходящих слов, чтобы его выразить. Впрочем, он и не собирался этого делать, к тому же проповеднику было скорее всего плевать на его мнение. В противном случае он бы не стал так беззастенчиво демонстрировать свои отношения с беременной женщиной.
Проводив Мэри взглядом, брат Гэбриэл патетически вздохнул.
– Прелестное, прелестное дитя! – проговорил он. – Превосходный характер и талант к минету. – Он сухо потер руки. – Итак, на чем мы остановились, шериф? Ах да, эта ужасная Мелина Ллойд! Позвольте вас заверить, шериф, что в этом отношении вы можете быть спокойны. Об этой проблеме мы вполне в состоянии позаботиться. Скажу больше: она уже решается!
Машина перевалила через гребень горы, притормозила и медленно покатилась вниз по склону.
Декстер Лонгтри внимательно наблюдал за ней из укрытия. Мелина и Харт предположили, что на сигнал передатчика могут слететься плохие парни. Очевидно, это были именно они. Обычно на этом участке дороги никогда не было машин – особенно после наступления темноты. Да и какому нормальному водителю придет в голову спускаться с горы с выключенными фарами?
Лонгтри попал во Вьетнам еще в те времена, когда эта позорная война официально именовалась локальным конфликтом, а тяжелые бои в джунглях назывались мелкими стычками. Пришлось и ему понюхать пороха. Десять лет спустя, уже вернувшись на родину, он оказался в гуще другой войны, активно участвуя в демонстрациях Движения американских индейцев против политики федеральных властей. За это его не раз арестовывали и бросали за решетку.
Теперь Лонгтри снова испытывал прилив адреналина, как всегда бывало с ним перед боем. Страха он не чувствовал. Лонгтри был слишком стар, чтобы бояться смерти. Нет, он не призывал ее специально, но если бы она пришла, он не стал бы ее прогонять. В конце концов, смерть была лишь переходом в другой мир, в другое место, к тому же, как он сказал Мелине, его судьба была в руках других сил, и никакие наемные убийцы не могли оборвать его жизнь без их воли.
Все же его сердце билось немного чаше, чем обычно, однако Лонгтри не обращал на это внимания. Уже давно он не испытывал столь острого наслаждения опасностью. Старикам редко приходится проявлять свою доблесть и мужество в открытых схватках. Опытный, но пожилой стратег чаще всего оказывался в роли организатора или советника, в то время как рукопашные схватки выпадали на долю тех, кто был молод и силен.
Но, как ни говори, ему было приятно снова ощутить себя в строю. Пусть даже эти наемные убийцы пользуются самым современным оружием и у них будут отточенные рефлексы – все равно он их не
