утром. Поскольку стояла не по сезону удушливая жара, он оставил пиджак на вешалке в вестибюле, когда отправился вскоре после ленча на короткую прогулку по окрестностям Роузшэрон.
Неужели кто-то украл авторучку? Но зачем? Среди тех, кто гостил в Роузшэрон, вряд ли был хоть один человек, способный шарить по чужим карманам в поисках ценностей. Кто-то из прислуги? Он не мог представить, чтобы Монтейт терпели воровство среди своих служащих, которые с виду были столь любезными и внимательными к гостям.
Ручка была не столь уж ценным предметом, но Кассиди глубоко переживал ее потерю по сентиментальным причинам. Спускаясь к ужину, он был и огорчен, и обескуражен случившимся.
Две девушки-фотомодели слонялись у бара — современного атрибута старинного особняка. Кассиди протиснулся между ними и подошел к стойке налить себе порцию двойного виски.
— Не забудьте отметить в счете, — сказала жгучая брюнетка.
— Не забуду.
— А вы какой полицейский — по гражданским делам или уголовным? — поддразнивая, спросила ее подруга, длинноногая блондинка.
— Я не полицейский, — учтиво улыбнулся Кассиди.
— Хм, — скептически отреагировала она, постукивая ноготком по переднему зубу. И, проведя пальцем по блестящим надутым губкам, добавила:
— А вполне могли бы им быть.
К разочарованию красоток, Кассиди извинился и направился к Ясмин, которая стояла у окна, созерцая длинные густые тени на лужайке.
— Прекрасное место.
Замечание стоило ему убийственного взгляда ее тигриных глаз.
— Если вы столь же банальны на судебных процессах, удивительно, как вам вообще удается выигрывать их, мистер Кассиди.
— Я лишь попытался завязать вежливый разговор.
— Оставьте меня в покое. Он потянул виски.
— Вы намеренно так резки со мной?
— Не люблю полицейских.
Кассиди, скрипнув зубами, коротко возразил:
— Я не полицейский.
— Все равно, не вижу разницы.
Она была, бесспорно, роскошной женщиной. Даже стоя так близко, он не мог уловить ни малейшего изъяна ни в ее лице, ни в фигуре, и смотреть на нее было большим удовольствием. Но Кассиди она все равно не нравилась Не нравились ее гордые, надменные манеры, ее было не сломить ни угрозами, ни лестью, ни обманом Он насмотрелся таких свидетелей на перекрестных допросах, если уж они избирали своей позицией ложь, правду из них нельзя было вытянуть и клещами Перейдя к более понятному для нее языку, который, как он знал, вызовет ответную реакцию, Кассиди спросил — Что за репей сидит у тебя в заднице?
— Почему ты не отстанешь от Клэр?
— Потому что она, вполне возможно, убила человека.
— Ну да, а я тогда один из семи гномов.
— Ты думаешь, она невиновна?
Ясмин усмехнулась.
— В таком случае я могу обратить свои подозрения и на тебя. У тебя было не меньше оснований для убийства. Может, я здесь вовсе не для того, чтобы следить за Клэр. Может, я присматриваю за тобой.
Ее красивые губы растянулись в широкой улыбке. Уперев руку в бедро, она выпятила грудь и гордо вскинула голову.
— Что ж, вот я перед тобой, сладкий мой. Любуйся, сколько пожелаешь.
Он ухмыльнулся.
— В этом ты, пожалуй, отличаешься от Клэр. Та все стремится избежать моего взгляда.
— Мне все равно — пялься сколько угодно, я лишь хочу, чтобы ты оставил Клэр в покое Ты ей действуешь на нервы.
— Это она тебе сказала?
— Ей и не нужно ничего говорить. Я ее знаю Кроме матери, больше всего на свете она любит свой «Французский шелк». Она очень чувствительный человек. Эти съемки и так достаточно утомительны и напряженны, а ей еще приходится из-за вас дергаться.
— Клэр, по-моему, не та женщина, которая будет дергаться по пустякам.
— Ты не знаешь ее так, как я Она никогда не теряет самообладания. Но внутри она кипит, и этот пар когда-нибудь да прорвется. — Ясмин запнулась Кассиди вопросительно взглянул на нее.
— Ну что же ты, договаривай.
— Ладно, не бери в голову.
— Так о чем же шла речь на «встрече в верхах» после сегодняшней съемки?
Обсуждали твое высказывание по поводу Джексона Уайлда?
— Сгораешь от любопытства?
— Да, пожалуй.
— Иди к черту, Кассиди.
Он приподнял свой стакан с виски, словно благодаря ее за напутствие.
— Да-да, у меня с мужским населением свои счеты, — добавила она, залпом допивая свое вино.
— Прошу к столу. — Грейс Монтейт мелодичным звоночком пригласила всех на ужин.
Кассиди постарался сесть так, чтобы оказаться за столом напротив Клэр. Хотя окружавшие его фотомодели были молоды и очаровательны и составили бы украшение любому застолью, в сравнении с Клэр Лоран они казались какими-то неодушевленными, призрачными — как если бы попытаться сравнить обычное белое вино с отборным бургундским, которое Агнесса Монтейт наливала сейчас в бокалы. Делая вид, что всецело поглощен поданным жарким с овощами, он исподволь наблюдал за остальными участниками трапезы, строя предположения, кому могла понадобиться его ручка. Он почему-то был убежден, что ее украли, и, вполне возможно, без особого умысла. У Кассиди была прекрасная возможность изучать всех присутствующих, не привлекая к себе внимания, поскольку за столом царил Леон.
— Мне понравились эти старомодные детские качели на западной лужайке, — говорил он, намазывая маслом булочку — Мы должны что-нибудь заснять на них
— Может быть, леггинсы? — предложила Клэр
— Здорово, — тут же подхватил идею Леон — Качели — это как раз то, что нужно для широко расставленных ног, и именно в леггинсах. — Он хихикнул, но тут же напустил на себя важный и серьезный вид, не забывая при этом усердно работать челюстями.
— Завтра с утра, я в первую очередь хочу снять модель в той длинной прозрачной ночной сорочке.
— Фелисию, — подсказала ему Ясмин
— Я хочу, чтобы она была снята на рассвете — Леон сложил руки перед лицом, словно изображая взгляд в объектив камеры.
— Может быть, нам повезет и мы застанем росу. Если же нет, милая леди предложила нам воспользоваться их оросителем. — Агнесса в этот момент как раз наливала ему кофе, и Леон, поймав ее руку, поцеловал ее. — Иными словами, трава будет мокрой и искрящейся. Я уже вижу этот блеск росы. Подал ночной сорочки должен быть влажным и слегка стелиться по траве. Может быть, даже стоит приспустить рубашку на одном плече. Это вообще будет писк.
— А Курт пусть нежится на заднем плане, — предложила Ясмин — Как и в сцене на веранде — взлохмаченный, в одних пижамных штанах.
— Мне нравится — завизжал Леон. — Курт, с утра не брейся. Я просто обожаю эти сцены — пробуждение после ночи любви. О, моя милая Агнесса, ваши щеки пылают. Простите мне мою пошлость. Вы, наверное, считаете меня мерзким типом?
Кассиди покосился на Клэр. Она еле сдерживалась от смеха. Они обменялись улыбками. И это было
