расхохотаться. Взглянув на Тони Краудера, он, однако, не заметил и тени улыбки на лице шефа. Наоборот, оно хранило выражение суровое и непроницаемое.
— Что происходит, черт возьми? — Кассиди вновь перевел взгляд на Петри. — С какой стати вы указываете мне?
— Ясмин не убивала Джексона Уайлда.
— Откуда вам это известно?
— Она была со мной в ту ночь. До утра.
Воцарилось молчание. Кассиди опять посмотрел на Тони — его тяжелый пристальный взгляд словно требовал разъяснений. Окружной прокурор прокашлялся; он явно ощущал неловкость от происходящего. Краудер с горечью сознавал, что теряет уважение Кассиди. Ведь он в отцы годился этому Петри, а распинался перед таким ничтожеством, словно тот был наследным принцем.
— Сегодня утром ко мне пришел мистер Петри и добровольно признался, что у него… э-э… что они с Ясмин состояли в определенных отношениях.
— Ну и признание, — саркастически заметил Кассиди. — Мне об этом уже давно известно.
— Полагаю, тебе рассказала обо всем мисс Лоран, — сказал Краудер.
— Да.
— Тогда ты можешь представить, в какое неловкое положение поставит твое расследование конгрессмена Петри и его семью.
— Ему следовало об этом подумать самому, прежде чем шляться на сторону. Петри рассвирепел:
— Переполох, который вызовет ваше следствие, будет совершенно напрасным, мистер Кассиди, поскольку, как я уже сказал, Ясмин была со мной, то есть у нее алиби.
Кассиди посмотрел на него с упреком.
— И вы, по всей видимости, не испытываете никакого чувства вины за ее самоубийство? Она размазала свои мозги по вашим стенам, и все из-за того, что вы оказались ничтожным лгунишкой. И что же вас заставило так низко пасть? Чувства притупились? Или испугались предстоящих выборов? А может, побоялись, что белые избиратели неодобрительно отнесутся к вашей темнокожей любовнице?
— Кассиди! — Тони стукнул кулаком по столу. Кассиди резко встал со стула и обрушил свой гнев теперь уже на Краудера:
— Это первая реальная улика, которую мы обнаружили с начала следствия. Неужели ты и впрямь думаешь, что я откажусь от нее лишь потому, что она может вывести нас на любовную связь нашего выдающегося конгрессмена?
От беспечного равнодушия Петри не осталось и следа. Красный от злости и негодования, он тоже вскочил на ноги:
— Ясмин не была моей любовницей. Она была очень привязана ко мне, но эта страсть была односторонней. Я бы сказал, роковой для нее страстью.
— Лжете. У вас было взаимное чувство, пока вы не отвернулись от нее.
— Она была крайне навязчивой особой.
— Что за чушь.
— Она употребляла наркотики…
— Вскрытие, проведенное доктором Дюпюи, доказывает, что единственным лекарством, присутствовавшим в ее организме, был аспирин.
— Ясмин к тому же явно не была согласна с моей позицией по…
— О, готов спорить, что вы достигали согласия по всем позициям. Какую вы предпочитали? Сверху или снизу?
— Кассиди, я не потерплю этого! — взорвался Краудер, тоже вскакивая со своего кресла. — Я не позволю оскорблять в моем кабинете господина конгрессмена. Он пришел сюда с чистосердечным признанием, которое я склонен расценить как большое личное мужество.
— Я не могу поверить, Тони! — воскликнул Кассиди. — Ты что же, собираешься спрятать это под сукно, притворившись, что результатов баллистической экспертизы попросту не существует?
— Нам обоим хорошо известно, что эти результаты неубедительны. Кроме того, конгрессмен говорит разумные вещи. Выслушай его.
— Но почему. Тони? — Кассиди готов был взорваться от гнева.
— Он убедил меня, что у Ясмин не было мотива для убийства Уайлда.
Кассиди повернулся и уставился своим тяжелым взглядом на Петри.
— Что ж, вам слово. Валяйте.
Петри одернул полу пиджака и приосанился.
— Ясмин воспринимала Джексона Уайлда как шутку, — сказал он. — И, хотя тот и называл «Французский шелк» порноизданием, она всерьез не реагировала на это. Для нее он оставался комической фигурой. Вот и все. Она даже поддразнивала меня за то, что я принимал его как почетного гостя нашего города.
— О да, вы большой специалист по части лизать задницы.
— Кассиди, замолчи!
Но он не обратил внимания на окрик Краудера и пошел в атаку на Петри:
— Вы чувствовали себя как дома, сидя на его подиуме. Вы такой же говнюк, как и он. По-моему, Уайлд был воплощенным Алистером Петри в рясе. Как и вы, он был самодовольным, эгоистинным человеком, чьим единственным талантом было дурить людей.
Петри побагровел, но голос его сохранял спокойствие.
— Вы можете сколько угодно оскорблять меня. Но факт остается фактом. Ясмин была со мной в ту ночь, когда был убит Джексон Уайлд.
— Где вы были?
— В «Даблтри».
— Вы провели всю ночь в «Даблтри», и ваше отсутствие не вызвало никаких подозрений миссис Петри?
— Я часто остаюсь на ночь в городе, если допоздна засиживаюсь на работе, а рано утром уже назначена очередная деловая встреча. Ночуя в отеле, я экономлю время, и это дает мне возможность хоть немного выспаться.
— Да, и еще возможность обмануть жену.
— Я пытаюсь говорить с вами начистоту, — со злостью воскликнул Петри. — Я же признаю, что был с Ясмин в «Даблгри»!
— Я проверю это.
— Не сомневаюсь.
— А как вы объясните, что из ее револьвера был убит Джексон Уайлд, если не она нажала на курок?
— Может быть, я попробую пролить свет и на это.
— Будьте так любезны.
После столь саркастического замечания Петри решил обращаться непосредственно к Краудеру:
— Ясмин при мне нашла свой исчезнувший револьвер.
— Нашла?
— Да. Она была очень удивлена, обнаружив его на дне сумки, с которой пришла. Она сказала, что уже считала его утерянным, — может, потеряла где-то в дороге между Нью-Орлеаном и Нью-Йорком.
Кассиди мысленно выругался Все это в точности совпадало с показаниями Клэр и рушило его версию ко всем чертям. Тем не менее он не оставлял своего задиристого тона.
— Я вам предлагаю опросить всех, у кого мог быть доступ к сумке Ясмин, — сказал Петри. — И прекратить тратить время на расследование ее похождений в ту ночь.
— Что вам, безусловно, будет только на руку, не так ли? Спокойно отреагировав на колкость Кассиди, Петри потянулся к своему портфелю.
— Расследование преступления и подготовку обвинении я оставляю вам, мистер Кассиди. — Он слегка улыбнулся — По сути дела, я избавил вас не только от лишних трудов, но и от публичного позора.
