Мэри Кэтрин зарделась от смущения.
— Не хочу беспокоить вас.
— Никакого беспокойства, сестра. Что тебя тревожит?
— Вы говорили, что всевышний нуждается в помощи и поддержке.
— Да. И что?
— Я принесла вот это — Она сунула ему в руку десятидолларовую бумажку.
Он какое-то мгновение стоял, уставившись на деньги, потом поднял на нее взгляд и взволнованно произнес — Господь да благословит тебя, сестра.
— Это поможет?
— Даже больше, чем ты думаешь — Он прокашлялся. — Слушай, я голоден, как зверь. Хочешь гамбургер?
Раньше Мэри Кэтрин назначала свидания по телефону, получив родительское разрешение. Сейчас она испытала восхитительное удовольствие от того, что ее пригласили втайне от всех, даже от Элис и Лисбет.
— Было бы здорово. Ухмыльнувшись, он взял ее за руку.
— Если мы собираемся стать друзьями, мне надо знать, как тебя зовут.
С началом летних каникул Мэри Кэтрин стало гораздо проще убегать из дома, чтобы встретиться с Джеком Коллинзом, который по-прежнему каждый день выступал с проповедями на улицах Французского квартала. Они ужинали в дешевых забегаловках, и чаще всего расплачивалась Мэри Кэтрин. Ее это совершенно не волновало. Джек был самым удивительным человеком, которого она когда-либо встречала. И, естественно, люди тянулись к нему — от убогих проституток до самых хитрых и ловких мошенников, «работавших» на улицах квартала. Джек забавлял ее анекдотами, рассказами о своих приключениях за семь лет странствий, когда он, бродя по городам, проповедовал божью любовь и милость к падшим и грешникам.
— Очень нужен кто-нибудь, кто умеет петь, — однажды вечером сказал он ей. — У тебя есть музыкальные способности, Мэри Кэтрин?
— Нет, боюсь, что нет, — с грустью ответила она.
Как было бы великолепно присоединиться к Джеку и путешествовать вместе! Его проповеди были совсем не похожи на привычные молитвы. И хотя в проповедях Джека была заложена та же идея искупления Христом людских грехов, Мэри Кэтрин сомневалась, что ее родители одобрительно отнесутся к его вульгарным манерам и фанатизму, с которым он проповедовал. Поэтому их свидания оставались в глубокой тайне, которую она поверяла лишь своему дневнику.
Летняя жара все усиливалась, и все более теплой становилась их дружба. Однажды вечером Джек предложил накупить китайской пищи и отправиться ужинать к нему домой. Мэри Кэтрин мучительно переживала это приглашение. Пойти одной в дом к молодому человеку означало крайнюю распущенность. Но, увидев, как болезненно Джек реагирует на ее колебания, она согласилась.
Вид убогого, кишащего тараканами дома, где жил Джек, шокировал Мэри Кэтрин. Даже «цветные» рабочие, которых нанимал се отец для уборки двора, и те жили в лучших условиях. Увидев нищенскую лачугу Джека, Мэри Кэтрин поняла, насколько он беден, как бескорыстно предан идее, которой служит, и какой материалисткой воспитана она. От стыда и жалости она заплакала. Когда же она объяснила причину своих слез, он притянул ее к себе и обнял:
— Ну же, милая. Не плачь обо мне. Иисус тоже был беден.
От этого она заплакала еще горше. Он лишь сильнее прижал ее к себе. И вот уже его руки заскользили по ее хрупкой спине, а губы — по волосам, шепча о том, как нужна она ему, как мила она и прекрасна, как великодушна в своих пожертвованиях.
Наконец их губы встретились. Когда он поцеловал ее, она жалобно застонала. Это не был первый поцелуй в ее жизни. Но впервые она почувствовала прикосновение языка мужчины.
Смущенная и испуганная, она вырвалась из его объятий и кинулась к двери. Он догнал ее, вновь обнимал и гладил по волосам.
— Такого со мной никогда не было, Мэри Кэтрин, — сказал он тихим голосом. — Когда я целовал тебя, я чувствовал, как Святой Дух вселяется в наши души. А ты?
Она тоже чувствовала в тот момент какое-то внутреннее волнение, но никак не могла предположить, что это и есть Святой Дух.
— Я должна идти, Джек. Родители начнут волноваться. Она уже спустилась по темной шаткой лестнице, когда он окликнул ее, стоя в дверях своей комнаты:
— Мэри Кэтрин, я думаю, господь хочет, чтобы мы были вместе.
В последующие несколько дней она без устали заносила в свой дневник мучившие ее вопросы, на которые она не знала ответов. И речи не могло быть о том, чтобы поделиться своими чувствами с родителями. Интуитивно она знала, что стоит им один раз увидеть Джека в его дешевом безвкусном костюме с потертыми манжетами и засаленным воротником, как они тут же с презрением отвернутся от него.
Рассказать обо всем подругам тоже было опасно — ведь они могли поделиться ее секретом со своими родителями, а те в свою очередь не преминут предостеречь и родителей Мэри Кэтрин. Оставалась еще тетушка Лорель — она всегда отличалась пониманием и добрым сердцем, но, подумав, Мэри Кэтрин решила не рисковать. Тетя Лорель тоже могла посчитать своим долгом рассказать родителям о новом увлечении их дочери.
Мэри Кэтрин столкнулась с вполне взрослой проблемой, первой в своей жизни, и решать ее следовало тоже по-взрослому. Она уже не была ребенком. Джек ведь говорил с ней как со взрослой. Он относился к ней как к женщине.
Но в этом-то и был весь ужас. Мэри Кэтрин пугало такое отношение. От монахинь-наставниц в школе она узнала о сексе все: поцелуй ведет к объятиям, объятия ведут к сексу. А секс — это грех.
Но ведь, мысленно спорила она с самой собой, Джек говорил, что почувствовал, как вселяется в него Святой Дух, когда они поцеловались. А монахини — они ведь никогда не испытывали плотских наслаждений, так как же они могли осуждать их, не зная, что это такое? Может быть, легкое головокружение, дрожь и желание, которые испытываешь при поцелуе, вовсе не плотские ощущения, а лишь духовные? Когда язык Джека коснулся ее языка, она почувствовала необычайное волнение. Какое же еще более сильное чувство можно испытать?
Прошло несколько дней после их первого поцелуя, и вот она уже ждала Джека в его квартире. На грубо сколоченном, шатком столе она накрыла скромный ужин. Зажгла свечу, закрепив ее воском в маленьком соуснике. Мягкое мерцание свечи и вазочка с маргаритками, которую принесла с собой Мэри Кэтрин, хоть как-то скрадывали убожество и уродство жилища.
Чувствуя себя неловко, она с застенчивой улыбкой встретила его.
— Привет, Джек. Я хотела сделать тебе сюрприз.
— Тебе это удалось.
— Я принесла вареных раков и, батон хлеба. И еще это. — Она робко положила на стол сложенную двадцатидолларовую бумажку.
Он посмотрел на деньги, но не взял их. Ущипнув себя за кончик носа, он прикрыл глаза и опустил голову, словно читая молитву. Так прошло некоторое время.
— Джек! — дрогнувшим голосом позвала она — Что случилось?
Он поднял голову. В глазах его блестели слезы.
— Я думал, ты разозлилась на меня из-за нашей последней встречи.
— Нет. — Она обогнула стол, так чтобы их уже ничто не разделяло — Просто я была ошеломлена, когда ты поцеловал меня, вот и все.
Он притянул ее к себе и крепко обнял.
— О боже, спасибо тебе. Спасибо тебе, Иисусе. — Он погладил ее по волосам. — Я думал, что потерял тебя, Мэри Кэтрин. Я не заслуживаю того, чтобы в моей несчастной жизни появилось такое милое создание, как ты, но я молился и молился, чтобы господь вернул мне тебя. Давай помолимся вместе Он опустился на колени, увлекая ее за собой Пока они стояли коленопреклоненными на грязном линолеуме, лицом к лицу, он читал молитву, восхваляющую ее красоту и чистоту. От эпитетов, которые он подбирал, Мэри Кэтрин
