вложила сосок в ротик ребенка. Она заплакала. Ребенок протянул ручку и коснулся щеки матери. Он словно утешал ее, давая понять: она сделала все, что могла, и он благодарен ей за это. — Эрик замолчал, глядя в пространство. Даже крики галдящих детей, казалось, не могли нарушить его задумчивости. — Посреди ужасающего уродства я увидел нечто прекрасное. Я не переродился в тот же миг, но я понял, что если хорошенько присмотреться, во всем можно найти хорошее. И вообще, мир стоит того, чтобы его спасти, хотя бы ради одного-единст-венного младенца.
На Кэти эта история произвела впечатление.
— Ваша камера может уловить сотню нюансов, недоступных невооруженному глазу. Она беспристрастна. Ей неведомы предрассудки.
— Идите сюда, — вдруг сказал он, схватив Кэти за руку и рывком подняв ее на ноги.
— Куда? — удивилась она. — А дети…
— Нет-нет. Мы никуда не уйдем отсюда. Мало кто удостаивается подобной чести. Надеюсь, вы оцените это по достоинству.
Эрик подвел ее к большому камню, на котором лежала камера. Подбоченившись, он оценивающе оглядел Кэтлин, потом перевел взгляд на тяжелую камеру.
— Интересно, как вы это будете делать? — пробормотал он. — Если я положу камеру вам на плечо, вы же по пояс в землю уйдете.
— Что…
— Ага! Придумал. — Он пощелкал кнопочками, совсем как вчера вечером, когда они возвращались к машине. — Так, теперь подойдите сюда. — Он взял ее за талию и придвинул к камню так, что ее глаза оказались на одном уровне с камерой.
— А теперь поднимитесь на цыпочки и прижмите правый глаз к видоискателю. Видите, там есть маленький монитор?
Она сделала, как он сказал. Было трудно сосредоточиться на чем-то другом, когда его руки касались ее обнаженного живота.
— Я вижу, но не уверена, то ли это. Он похож на черно-белый телевизор. Я думала, увижу то же самое, что и в обычной камере, — сказала она.
— Если вы снимаете этой камерой, вы можете сразу видеть, как это будет выглядеть на телевизионном экране, за исключением цвета. Вот почему мне необходимо было установить цветовой баланс. — Он откашлялся и слегка ткнул Кэти локтем в бок. — Что вы видите? Говорите мне о каждом движении камеры.
— Так, — неуверенно начала она. Вообще, она видела только размытый силуэт дерева, стоявшего перед ними. — Наверно, не наведен фокус, — предположила Кэти.
— Скажите «стоп» когда надо, — проговорил он совсем рядом с ее ухом. — Я постараюсь навести фокус.
Кэти смотрела, как ствол дерева постепенно становится все четче, наконец она смогла различить все мельчайшие детали.
— Стоп! — крикнула она.
— А теперь решите, куда вы хотите направить объектив. Направо? Налево? Вверх? Вниз?
— Немного вверх, поближе к веткам.
Эрик шагнул ближе и слегка передвинул камеру. Кэти почувствовала, как его теплая широкая грудь прижалась к ее спине. Руки его опустились ей на плечи, и он снова проделал какие-то манипуляции с линзами. Сердце Кэтлин учащенно забилось.
— Теперь левее, — с трудом переводя дыхание, сказала она. — Так… Подождите! Вот. Здесь что-то… А-а, это паук… и паутина какая огромная! Она тянется от ветки к ветке. Паук так занят своей работой. О, Эрик, а нельзя ли поближе, я имею в виду — сделать паука крупнее?
— Конечно. Но тогда нужно будет снова подкрутить фокус. Так хорошо?
— Да-а-а! Отлично! Он великолепен, просто великолепен.
— Значит, вы хотите снять день из жизни пауков?
— А разве мы не снимаем?
— Нет, я еще не нажал на «пуск».
— Но вы не возражаете?
— Конечно, нет.
«Раз мы начали снимать, он сейчас уберет левую руку», — подумала Кэти. Но она ошиблась. Наоборот, он оперся на камень, так что она оказалась зажатой между жестким, холодным валуном и теплым, вибрирующим телом Эрика. И она затруднилась бы сказать, где было больше мощи — в камне или в мышцах.
— Ну, как он? — прошептал Эрик. Его усы слегка пощекотали ей мочку.
— Чудесно. Он такой красивый.
Она почувствовала, как его колени касаются ее ляжек, и непроизвольно встала так, чтобы ему было удобнее.
— Ваши волосы пахнут медовым клевером, — прошептал Эрик.
На этот раз никаких сомнений не оставалось: его губы почти касались ее уха. Он чуть шевельнул бедрами, и тут Кэти вдруг поняла, что единственной преградой между ними является ткань ее купальника и его плавок.
— Эрик, — прошептала она.
— М-м?
Носом он зарылся ей в волосы возле уха.
— Мне кажется… я… паук… Нам лучше прекратить.
Она сама не была уверена, имеет ли она в виду съемку или опасную близость их тел, больше походящую на объятия.
— Хорошо, — вздохнул он.
Эрик выключил камеру, и маленький монитор снова стал серым. Вновь оказавшись на свободе, Кэтлин тряхнула головой и повернулась к Эрику. Однако она еще не могла встречаться с ним глазами и, глядя в землю, сказала:
— Спасибо. Это было чудесно.
— Правда?
В его грубоватом тоне звучало желание услышать правдивый ответ. Кэти быстро посмотрела на него, и ее поразила резкость его лица. Гипнотизирующие глаза скользнули по ее лицу и остановились на дрожащих губах.
— Кэти! Кэти!
Тихий детский голос ворвался в ее мозг, в котором не было ничего, кроме страстного желания. Она отвернулась от Эрика и невидящим взглядом посмотрела на Джейми.
— Кэти? — неуверенно повторил мальчик. — У меня ноги замерзли.
Кэтлин поспешно взглянула на часы и хлопнула себя по пылающей щеке.
— О, Господи! Уже четверть шестого!
Эрик рассмеялся, но она, не обращая на это внимания, побежала к берегу, порылась в одежде, достала свисток и громко засвистела.
— Быстро, быстро, ребята. Мы опаздываем. Обувайтесь и стройтесь.
Теперь, наконец, она заметила в своей руке маленькую ручку и вопросительно посмотрела на Джейми. Его глаза довольно посверкивали.
— Здорово сегодня было с Эриком, правда, Кэти?
Кэтлин обернулась к камню, где с камерой на голом плече стоял Эрик.
— Да, — задумчиво произнесла она. — Было здорово.
Эрик быстро проглотил свой ужин и направился к видеомагнитофону в столовой, чтобы продемонстрировать детям их вчерашние кривляния. Они немедленно отставили мясо с овощами и сразу перешли к шоколадному пудингу, надеясь таким образом побыстрее закончить ужин.
Как только Эрик это заметил, он громогласно произнес:
— Никто не встанет из-за стола до тех пор, пока не покажет чистую тарелку.
