воду по стаканам в расположенном в подвале кафетерии. И ее никогда не видели на первом этаже здания. Мою судьбу предопределило то, что этот специальный репортаж прервал популярный сериал «Молодые и неугомонные». Жена Грина никогда его не пропускала. И услышав меня, она выскочила из дома, споткнулась во дворе о шланг и сломала себе правую руку. Зрители просто пришли в ярость от того, что прервали их любимую передачу, особенно когда узнали, что ничего такого, что могло бы соперничать с «мыльной оперой», в суде не произошло. Телефон раскалился добела от их раздраженных звонков. Репутация моя была подмочена. Это касалось и телестанции. Конкуренты смеялись над нашей программой новостей. И на случай, если кто-то не слышал, телекритики местной газеты еще несколько дней черпали в случившемся тему для своих статей. Дэйли влетело за меня по первое число. Удивительно, что он не вылетел с работы. Единственным, кто от этого выиграл, был Грин. Сейчас он в Верховном суде.
— Он непопулярен.
— Еще один минус мне. Я не раз слышала, что, если бы не сочувствие к Грину, возникшее в результате моего фиаско, его кандидатуру никогда бы не одобрили. Так что пусть американцы скажут мне спасибо за то, что в Верховном суде такой «изумительный» человек, как Грин. Кстати, Дэйли придерживается того же мнения.
— И как же вам удалось стать друзьями после этого?
— Несколько лет назад я прочитала, что из-за эмфиземы он вынужден был оставить работу. И я из вежливости позвонила ему.
На ее губах мелькнула улыбка, и Грэй не преминул полюбопытствовать почему.
— Дэйли признался, что он был так суров со мной, ибо мне мешало отсутствие здравого смысла и зрелости, а не таланта. И готов был помочь, если я отнесусь к нему с должным вниманием. С тех пор он мой лучший друг.
— А почему ты держала вашу дружбу в секрете?
— Главным образом потому, что это личное. Ни к чему привносить в личную жизнь профессиональное. А во-вторых, потому что…
— Потому что, если бы сослуживцы узнали, что ты подружилась со старым врагом, то тебя бы перестали уважать.
— Вы очень проницательны, мистер Бондюрант! На телевидении обычно обзаводятся врагами на всю жизнь. Если бы кто-нибудь узнал, что мы с Дэйли стали друзьями, то меня бы сочли размазней, пытающейся выдать себя за крутую.
Барри тут же весело улыбнулась, и Грэю совсем не хотелось теперь ее огорчать, но…
— Твой секрет больше не секрет, Барри. Я следил за теми, кто следил за тобой. И они знают, где ты была. — И, услышав, как она застонала, быстро добавил:
— Не думаю, что они им займутся, но на всякий случай надо предупредить его завтра утром.
— Почему они следили за мной?
— Большинство секретных агентов, охраняющих Дэвида, Ванессу и Белый дом, — люди Спенса. И хоть их задача охранять, они по-прежнему остаются его людьми.
— Но разве можно пренебрегать своими обязанностями?
— В этом-то и смак! Они ими не пренебрегают.
Если их спросят, они ответят, что ты эмоционально неуравновешенная личность и за тобой невредно понаблюдать.
— Если не сказать большего.
— Послушай, пора спать.
Он встал, выключил лампу и, вернувшись к окну, выглянул на улицу. Минут пять осматривал место для парковки в поисках чего-либо подозрительного. Наконец, удовлетворенный тем, что им удалось избавиться от преследователей, обернулся и, заметив на себе взгляд Барри, слегка смутился.
— Я думал, ты уже спишь.
Барри по-прежнему лежала на боку, правда, подложив руки под голову.
— Кто ты, Грэй Бондюрант?
— Я? Никто.
— Не правда, — сонно пробормотала она. — Ты должен быть кем-то.
— Спи.
— Тебе тоже нужно отдохнуть. Кровать широкая, запросто хватит места двоим.
Разве можно, оказавшись рядом с ней, удержаться от того, чтобы не ласкать?
— Я посижу еще немного.
— Зачем?
— Мне надо подумать.
— О чем?
— Спи, Барри.
— Можно еще один вопрос?
— Давай, — вздохнул он.
— В то утро в твоем доме, то, что было между нами… правда?
— Правда.
Она отвела глаза, а потом снова посмотрела на него.
— Хорошо нам было тогда в постели.
— Хорошо было, — улыбнувшись в темноту, повторил он.
— Но ты почему-то не целовал меня в губы. Почему?
— А это уже второй вопрос. Спокойной ночи.
— Джордж?
Казалось, что голос его жены донесся с другого берега океана выпитого шотландского виски. Доктор Аллан поднял голову, и увидел на пороге кабинета ее фигуру. Она выглядела милой, желанной и сильной. Он не мог вынести ее вида. Сила женщины делала его слабость еще более заметной.
Аманда подошла к столу, взяла в руки бутылку и посмотрела на остатки содержимого. Несмотря на то что был изрядно пьян, он уловил ее молчаливое осуждение.
Джордж раздраженно спросил:
— Что тебе, Аманда?
— Значит, ты пока помнишь, кто я. Ну слава Богу. Может, помнишь еще, что у тебя есть сыновья?
— Почему ты спрашиваешь?
— Твой старший сын с каждым днем все больше замыкается. Я просила его поделиться со мной своими сомнениями, но он лишь угрюмо молчит в ответ. Это заметили и учителя в школе. Он так похож на тебя! Это меня пугает. — Она перевела дыхание. — Я только что отошла от постели твоего младшего сына. Слушала, как он молится. Он попросил Бога помочь папочке, а затем заплакал. И мне пришлось обнимать и качать его, пока он не уснул.
Джордж потер уставшие красные глаза.
— Я попозже зайду поцеловать их на ночь.
— Ты не понял. Я вовсе не хочу, чтобы ты желал им спокойной ночи. По крайней мере не сейчас, когда ты в таком состоянии. Ты же знаешь, они ребята умные и понимают, что с тобой что-то не то. Пьянство не в счет.
— Пьянство? Ты думаешь, это подходящее слово?
— Становится подходящим. Что с тобой?
— Ничего.
— В самом деле? Ты считаешь свое поведение в течение последних сорока восьми часов нормальным? Ты явился домой вчера утром, словно призрак из фильма ужасов. Вспомни хотя бы, сколько ночей ты уже не спал? Ты ни единым словом не обмолвился, где так долго отсутствовал и почему так выглядишь. Ты даже не поинтересовался нашими семейными делами, а сразу же прошел к себе и вот уже два дня сидишь взаперти. — И, как бы резюмируя, она с громким стуком поставила бутылку на стол. — От тебя несет алкоголем, и из-за этого я злюсь на тебя! Я слышала, как ты плакал, и мне больно. Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь, что произошло?
— Ничего.
