— А что, миссис Уолтере — заключенная?
— Точно так. И сидит у нас уже давным-давно. И что вы все ей звоните?
— Извините, а с кем я разговариваю? Человек на том конце провода назвался охранником, случайно проходившим мимо телефона. Она поинтересовалась, нельзя ли поговорить с директором тюрьмы.
— В такое время? Ночь на дворе! Вы адвокат или что?
Она попыталась уйти от прямого ответа, утверждая, что ей жизненно необходимо поговорить с тюремным начальством. До утра ждать она якобы не могла.
— О'кей, — смилостивился охранник. — Дайте мне свой номер телефона. Если сочтет нужным, он вам позвонит.
В конце концов Барри согласилась на то, чтобы оставить охраннику номер телефона-автомата.
Когда она повес ила трубку, Грэй спросил, откуда заключенным тюрьмы в штате Миссисипи известно о ее существовании.
— Репортаж о СВДС передавался по спутниковому телевидению. Его принимали все телестанции страны, по всей видимости, и в тюрьме тоже. Бывает, что заключенных клинит на какой-либо телезвезде. Хотя я вряд ли подхожу для этой роли.
— Почему это тебе «жизненно необходимо» поговорить с ней именно сегодня?
— В общем-то вовсе не обязательно, — согласилась она. — Большинство ее сообщений состояло в том, что она обзывала меня идиоткой. И я хочу наконец выяснить, почему она так считает.
Грэй задумался, его глаза сузились.
— В чем дело? — спросила она.
— Я просто думаю. Смотри. Оба — и Дэвид, и Ванесса — из штата Миссисипи.
— Точно! — воскликнула Барри, снимая телефонную трубку после первого же гудка. — Алло! Это Барри Трэвис.
— Исполняющий обязанности начальника тюрьмы Фут Грэм.
— Огромное спасибо, что перезвонили.
— Нет проблем, мэм. Чем могу служить? Она назвалась тележурналистом из Вашингтона, округ Колумбия, и рассказала о постоянных звонках от миссис Чарлин Уолтере.
— Она вам здорово надоедает?
— Нет, дело не в этом. Мне просто хотелось бы знать, зачем миссис Уолтере мне звонила.
— Поступки Безумной Чарлин не имеют объяснения, мэм.
Барри негодующе посмотрела на Грэя, который от души хохотал над ней. В то время как она нахмурилась, покачала головой и закатила глаза.
— Безумная Чарлин? — повторила она к вящему удовольствию Бондюранта.
— Да, мэм. Ей семьдесят семь лет, но она еще всем нам задаст жару.
— Семьдесят семь? Боже мой! Так сколько же лет она сидит в тюрьме?
— Пожизненное заключение. Без права обжалования. Когда я здесь впервые появился, она уже сидела. А было это, между прочим, восемнадцать лет назад. Никто не припомнит такие времена, когда Чарлин здесь не сидела. Она что-то типа… Ну как это называется? Талисман, вот. Она у нас настоящий лидер. Все заключенные ее просто обожают, но характер у нее, надо сказать, не подарок — всегда выскажет свое мнение по любому поводу, независимо от того, спрашивали вы ее об этом или нет.
— Так, значит, для вас не является сюрпризом, что она увидела по телевизору мой репортаж и решила позвонить?
— Ничего удивительного. О чем был ваш репортаж?
— Синдром внезапной детской смерти.
— Хмм. Я полагал, вы затронули проблему более близкую ее сердцу. Она просто уши всем прожужжала своими разговорами о коррупции в правительстве, грубости полиции, легализации наркотиков. Вот такой круг тем.
— А за что она сидит?
— Они с мужем держали магазинчик по продаже спиртного. Меньше чем за пятьдесят баксов ее муж убил шестидесятилетнего продавца и троих клиентов выстрелами в голову. Немного погодя его расстреляли. Поскольку Чарлин непосредственно на курок не нажимала и, кроме того, клялась, что это престарелый муж заставил ее соучаствовать или что-то в этом роде, смертного приговора ей не дали.
— Но это же никак не касается СВДС?!
— Насколько я понимаю, нет.
— Ну что ж, спасибо вам большое, извините, что отняла у вас время. Еще раз извините, что я позвонила вам в столь поздний час, мистер Фут.
— Грэм, Фут Грэм. Нет проблем. Рад, что хоть кому-то оказался полезен.
Барри уже собралась было повесить трубку, когда Грэй слегка подтолкнул ее локтем, и ей вдруг пришло в голову задать еще один вопрос:
— Минутку, сэр, еще один, последний вопрос. А не вызывает ли у вас имя Чарлин каких-либо ассоциаций, сколь угодно далеких, с сенатором Армбрюстером и президентом Мерритом?
— С президентом? С этого бы и начинали! Ей показалось, что у нее остановилось сердце. Вся вселенная вдруг сжалась до размеров маленькой телефон ной трубки, которую она до боли стиснула своими пальцами, и те вдруг побелели как мел.
— Что он сказал? — спросил Грэй, пододвигаясь ближе.
Она сделала ему знак, чтобы он молчал, потому что начальник тюрьмы уже рассказывал:
— Вполне возможно, что Чарлин имеет какую-то связь с ними обоими — и с нашим сенатором, и президентом Мерритом.
— И каким же образом? — поинтересовалась Барри осипшим от волнения голосом.
— Да очень просто. Понимаете, о жизни Чарлин ходит много разных легенд.
— Погодите, вы же сказали, что у нее пожизненный срок?!
— Совершенно верно, мэм. Но если верить Чарлин, то прежде чем попасть в тюрьму, она вела очень бурную жизнь. Для начала скажу, что она была одной из любовниц Роберта Рэдфорда. Это случилось как раз после того, как она покинула Ричарда Никсона. Где-то в это же время она родила ребенка от Элвиса Пресли и присоединилась к одному из известных французских любовных треугольников с участием Мерилин Монро и Джо Ди Маджо, тогда они еще были мужем и женой. Чарлин клянется, что это именно она вдохновила его на изобретение мистера Коффи.
Барри стала потихоньку сползать вниз по стенке телефонной будки.
— Похоже, я начинаю понимать. Она что — сумасшедшая?
— В самом чистом виде, мэм, — отозвался он и разразился жизнерадостным смехом, значительно более мелодичным, чем смех охранника. Через мгновение он успокоился:
— Извините, что я смеюсь, мисс Трэвис. Но вам это действительно очень важно?
— Да.
— Я извиняюсь, мэм. Полагаю, вы зря теряете время.
— Чего не скажешь о вас, — с досадой ответила она. — Что-то не встречала я раньше такого имени — Фут.
Как только они с Грэем снова оказались в машине, она вытащила из сумки клочок бумаги с именем и телефоном Чарлин и разорвала его на мелкие кусочки, которые посыпались на пол, подобно ее в миг рассыпавшимся надеждам.
— Докатилась! Отвечать на звонки сумасшедших! — в сердцах сказала она. — Уже это свидетельствует о том, что наше дело безнадежно. Не хотелось бы, чтобы Хови или Дженкинс узнали об этом.
— Возможно, все еще переменится.
— Вот только не надо учить меня жизни, — раздраженно сказала она. — Это был всего лишь глупый импульс, и мне досталось по заслугам. Проблема в том, что других идей у меня просто нет. Если мы ничего не добьемся от Хови, что тогда?
— А разве нет других информаторов?
— Ты хоть раз слышал, как пищит мой пейджер?
— Может, пора проверить батарейки?
Она криво улыбнулась:
