посреди квартала.
— Отвернись, — сказал он, обернувшись к ней. — Надо кое-что поменять.
— Поменять что?
— Одежду.
Он быстро снял свои потертые хипповские джинсы и рубашку без воротника и надел угольно-серый костюм, белую рубашку и темный галстук.
— Ты бы меня предупредил, — заметила она, — а то я-то выгляжу неподобающим образом.
— Разве мама в детстве не учила тебя, что лишняя одежда никогда нелишняя?
— Вполне вероятно, но я невнимательно ее слушала.
— Хорошо, тогда слушай, — сказал он, распахивая дверцу. — Веди себя как можно тише и делай только то, что я скажу.
Стараясь держаться в тени, они подошли к угловому дому. Свет горел почти во всех окнах В ближайшей комнате, отбрасывая пляшущие голубоватые тени на стены, которые еле проглядывались сквозь жалюзи, работал телевизор.
Рядом с домом стоял пикап с прицепленным к нему передвижным домиком. Грэй жестом дал понять Барри, чтобы она ждала его около живой изгороди, разделяющей частные владения. Оставив ей саквояж, он подошел к передвижному домику сзади. Дверь была заперта, но Грэй за пару секунд открыл ее и позвал девушку. Она выскочила из укрытия и ринулась к нему. Когда они оба оказались внутри, он прикрыл дверь и запер ее.
— Присядь, — указал он на длинную скамейку вдоль одной из стен. Сел сам, снял пиджак и положил себе на колени.
Она оперлась на скамейку, широко раскинув руки.
— Что мы здесь делаем?
— Ждем.
— Вынуждена вас разочаровать, капитан Марвел, но это не Табор-Хаус.
— Парень, который здесь живет, там работает. Я нашел больницу сегодня рано утром, когда оттуда как раз выходила ночная смена. Я следил за ним до самого дома.
— А ты уверен, что это не случайное пристанище?
— Неуверен.
— А почему ты уверен, что это сработает?
— Неуверен.
— А если не сработает?
— Предпримем что-нибудь еще. А пока помолчи немного, нас могут услышать. Сиди тихо.
Чем дольше они сидели, тем сильнее падал ее боевой настрой. Вскоре обитая войлоком скамейка, такая мягкая в первый момент, уже перестала казаться ей удобной.
Где-то через час она сказала:
— Похоже, профессия спецназовца вовсе не такая захватывающая, как мне казалось раньше. В действительности она крайне скучная.
— Ш-ш-ш. — Он предостерегающе поднял руку. Стало слышно, как где-то хлопнула дверь. Потом она различила два голоса: один мужской, другой женский.
— Езжай аккуратнее, — сказала женщина.
— Постараюсь.
— Ты сегодня в две смены?
— Нет. Я буду дома около восьми.
— Я приготовлю тебе завтрак. Мужчина приближался к пикапу, голос его звучал громче.
— Спокойной ночи. Пока.
Послышались его шаги по бетону, а потом металлический лязг, с которым он открыл дверцу пикапа. Наконец он сел за руль, домик слегка качнулся. Барри хотела что-то сказать, но Грэй приставил к губам палец.
Мотор несколько раз чихнул и наконец завелся. Легкий толчок, и они тронулись. Из встроенных динамиков тотчас послышались звуки музыки кантри.
— Весело поедем, — заметил Грэй. — Прекрасно, теперь можно свободно разговаривать, не опасаясь, что нас услышат.
— Он работает в Табор-Хаусе?
— Судя по его одежде, он, видимо, работает где-то в хозяйственном отделе или уборщиком.
— Как все это выглядит?
— Больница? Перестроенный особняк. Южный стиль. Вокруг все покрыто зеленью и обнесено высоким забором. Очень уединенное место. До ближайшей автострады — минимум десять миль. Найти ее не так-то просто. На входе — железные ворота с вооруженной охраной. Вход один. Он же выход.
— Итак, внутрь мы въедем вместе с ним, — констатировала Барри, начиная понимать план Грэя.
— В этом вся идея.
— А если охрана проверит домик?
— У каждого члена персонала на лобовом стекле прилеплена специальная бумажка.
— Очень остроумно!
'У'
— Оставь свои комментарии до тех пор, когда мы выберемся оттуда своим ходом.
Эта фраза оказала на обоих отрезвляющее действие.
— Слушай, а что с Армбрюстером? — спросила она через некоторое время. — Ты ему доверяешь?
— Не знаю, как дальше, но пока он свои обязательства выполняет. Я приложу все силы, чтобы выполнить свои.
— Сомневаюсь, что они купились на эту дивную байку о некомпетентности его персонала.
— Это большая политика. Клет готов пожать руку любому…
— Даже если…
— А если рукопожатие не действует, он эту руку ломает. Сенатор поговорил с нужными людьми и сделал так, чтобы все его правильно поняли. Вот и все. Чтобы вернуть свою дочь, он не остановится ни перед чем и готов заключить сделку с самим дьяволом, то бишь со мной, если я смогу спасти жизнь Ванессы.
Мотивацией Грэя была любовь. Барри гнала прочь мысли об этом, а также о степени благодарности Ванессы (во что она может вылиться), когда все закончится. Лучшим сценарием представлял ось следующее: Ванесса выживает. Ее брак с Дэвидом Мерритом расторгается. И тогда она свободно и счастливо может жить с героем, который спас ее от мужа-убийцы. Барри при этом тоже в накладе не останется — вот он, исключительный случай, который наконец-то вознесет ее на такие высоты, о которых она раньше и не мечтала. А ведь именно этого она желала больше всего на свете, не так ли?
Раздраженная своими мыслями, она угрюмо произнесла:
— Хоть бы картишки взял с собой, что ли, чтобы время убить.
— Если ты изнываешь от безделья, то можешь переодеться. — Он кивнул на саквояж. — Здесь твое вечернее платье на сегодняшний вечер.
В саквояже оказалась униформа медсестры — брюки и блузка, правда, разного цвета, — пара мягких белых тапочек и комбинезон морского пехотинца.
Грэй сказал:
— Медсестры обычно не носят одноцветных костюмов, так что ты не будешь выделяться.
Барри высыпала содержимое саквояжа на пол домика.
— А что делать с комбинезоном?
— Это мое.
— Замечательно. — Она встала и потянулась к пряжке своего ремня. — Может быть, ты отвернешься?
— Нет, но если тебе так хочется, то можешь отвернуться ты.
Если он не делал из этого проблемы, то и она не будет. Она сделает вид, что столь же привычна к таким ситуациям, как и он, решила девушка и сняла туфли. К тому же в домике темно, свет едва просачивался через занавешенные окна с обеих сторон.
