Мейджорс твердил ему, что Кларк ему нужен живым, но, похоже, старик этого не слушал. Во всяком случае, Мейджорс ему не доверял.
Две слезы — крупные, как горошины, — сорвались с век Присциллы Уоткинс и покатились по ее щекам.
— Какой ты злой, Бубба Лэнгстон! Я-то думала, что после того, что ты со мной сделал, ты поступишь как полагается и попросишь у папы моей руки.
Бубба любовался закатом и покусывал сладковатый стебелек травинки.
— Ах, вот что ты думала?
Он изменился. Присцилла видела, что с каждым днем он меняется все больше. Он уже не дергался, как неуклюжий подросток, а ходил твердой уверенной походкой мужчины, хорошо знающего себе цену. Глаза его больше не выражали любопытство и недоумение — что еще предложит ему мир; напротив — это были спокойно оценивающие глаза человека, который ничего в жизни не принимает на веру. И в этих глазах — сейчас, когда Бубба рассматривал закат сквозь полуприкрытые веки, — отражались все происшедшие с ним перемены. Присцилла, к своему раздражению, обнаружила, что он даже не заметил, что она надела свое лучшее платье в ознаменование прибытия в Джефферсон. В последнее время он вообще редко что-нибудь замечал, когда они встречались. Он быстро приступал к делу и методично овладевал ею. Она была рада, что он вышел из состояния депрессии, в котором пребывал после убийства Люка. Но он никогда больше не был ласков, никогда не шептал ей нежные слова, как в тот первый раз.
— А почему же, ты думаешь, я позволяю тебе это со мной делать? — спросила она, украдкой бросив взгляд в сторону фургона в надежде, что мать не слышит. — Я собиралась выйти за тебя замуж, а то бы я никогда…
— А что ты собиралась сделать со Скаутом? — вдруг спросил Бубба, переведя взгляд с пламенеющего неба на Присциллу.
Она облизнула губы и растерянно заморгала. Если бы он ударил ее, это бы потрясло ее меньше.
— Скаут? — переспросила она, едва не взвизгнув.
— Да, Скаут. Ты рассчитывала выйти замуж и за него тоже? Или же ты просто рвалась удрать от своей мамочки, и тебя не слишком-то волновало, кого именно тебе удастся обвести вокруг пальца, чтобы он тебе в этом помог?
Внутри она вся просто кипела от ярости. Что себе позволяет этот мальчишка? Как он смеет с ней так разговаривать? Но ей все же удалось выжать еще серию отборных, крупных слез, которые потекли по ее щекам.
— Бубба, Бубба, кто наговорил тебе все это про меня? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя одного. И всегда любила только тебя. Тот, кто сказал тебе это, просто ревновал меня, вот и все. Потому что я люблю тебя, и никого другого.
Бубба потянулся всем своим длинным телом, которое за последние три месяца изрядно заматерело. Он больше не казался состоящим из одних только рук и ног.
— Насколько я слышал, ты любила чуть ли не всех, кто не был уже занят.
Ее охватило отчаяние. Скаут уже распрощался с ней, унизительно, насмешливо. Он закончил работу, на которую подрядился, и отправился на поиски новых приключений, оставив ее негодовать относительно того, с какой легкостью он ее покинул.
Бубба был ее последним шансом. Она вовсе не собиралась на всю жизнь застревать на какой-нибудь гнусной ферме, где единственным обществом будет ее папаша-подкаблучник и властная мамаша. Тогда в жизни ее не будет ничего, кроме беспросветной тяжкой работы. Она беспокойно оглянулась на фургон, потом взяла Буббу за руку, положила ее себе на грудь и притворно закрыла глаза, изображая страсть.
— Бубба, послушай, как бьется мое сердце. Оно бьется от любви к тебе одному. Клянусь тебе. Почувствуй, как сильно я тебя люблю, Бубба.
Дыхание ее стало прерывистым, когда она почувствовала, как его рука ощупывает ее тело. На ее возбужденном лице заиграла улыбка торжества. Он ласкал ее по-новому, необычайно умело. Она легонько застонала, когда его большой палец коснулся ее заострившегося соска.
Он убрал руку, и она от изумления вытаращила глаза.
— Ты красива, Присцилла, и у тебя много такого, что привлекает мужчин. Но я не хотел бы иметь жену, которая выставляет свой товар напоказ каждому, да еще дает попробовать.
— Ах ты, подонок! — прошипела она, отстраняясь от него.
Он раньше не представлял себе, какой она может быть уродливой. Лицо ее исказила свирепая гримаса, и оно стало похоже на страшную маску. Она была испорчена насквозь, и к тому же всегда будет стремиться настоять на своем. Бубба не испытывал ничего, кроме облегчения за то, что Росс просветил его насчет этой стервы.
— Ты не был мужчиной, пока я не показала тебе, как это делается. Быть с тобой — все равно что валяться со свиньей. Ты слышишь меня? — взвизгнула она. — Похотливая свинья!
Бубба добродушно ухмыльнулся.
— Что ж, лучшей учительницы мне не надо. Спасибо тебе за уроки и за практику.
Он крутанулся на каблуках и пошел прочь раскованной, пружинистой походкой человека, который только что сбросил с плеч тяжкое бремя.
В бессильной ярости Присцилла развернулась и обнаружила, что мать стоит у нее прямо за спиной. Ее узкое лицо побагровело от злости. Ноздри были плотно сжаты, нос заострился больше обычного. Как клешней, она изо всех сил залепила дочери такую оплеуху, что на щеке Присциллы появилось красное пятно.
Девушка даже не шелохнулась. Она пристально посмотрела на мать, и мало-помалу се чувственные губы раздвинулись в улыбке. Не сказав ни слова, она влезла в фургон, взяла плетеный чемодан, отпихнула в сторону бессловесного папашу и принялась запихивать в чемодан свои пожитки.
— Что ты собираешься делать, мисс? — требовательным тоном спросила Леона.
— Я ухожу от вас. Отправляюсь в Джефферсон и найду работу.
Бесцветные глаза Леоны быстро-быстро и очень злобно заморгали.
— Никуда ты не пойдешь!
— Попробуй меня остановить. — Присцилла обернулась к матери. — Я вовсе не собираюсь кончить дни жалкой высохшей старухой вроде тебя, застрявшей на каком-нибудь Богом забытом клочке земли со старым пердуном вроде него. — Она ткнула пальцем в сторону отца. — Я собираюсь прожить свою жизнь иначе чем ты.
— Как? Ты умрешь с голоду!
Присцилла, продолжая паковать вещи, презрительно рассмеялась:
— Еще до вечера я найду работу.
— И чем намерена заниматься?
Присцилла защелкнула пряжки чемодана и снова обернулась к матери.
— А тем, что я обожаю делать, — сказала она, сверкнув глазами. — Что до сих пор я делала бесплатно. Впредь им придется платить мне за это.
— Развратничать? — прошептала ошарашенная Леона. — Ты собираешься стать шлюхой?
Присцилла самоуверенно улыбнулась.
— Самой высокооплачиваемой в истории. Видишь ли, мамочка, когда тебя не любят, ты жаждешь, чтобы тебя полюбили. Я многие годы мечтала о том, чтобы меня хоть кто-нибудь полюбил. А теперь я собираюсь обратить в деньги всю ту любовь, которую ты мне недодала. Каждый раз, когда я буду обнимать мужчину ногами, я буду думать о всех тех днях, когда ты не обнимала меня. Живи и помни об этом!
Она выкинула чемодан из фургона и сама спрыгнула на землю. Подобрав чемодан, она направила стопы в сторону Джефферсона, ни разу не оглянувшись назад.
Леона набросилась на мужа:
— Ну ты, бесхребетный кретин, ты что, собираешься сидеть сложа руки? Сделай хоть что-нибудь!
Он посмотрел на жену усталыми слезящимися глазами — в них сегодня было больше жизни, чем когда- либо за прошедшие годы.
— Нет. Я ничего не буду делать и не стану ее задерживать. Пусть она накличет на себя беду, все равно это лучше, чем жить с тобой. Жаль, много лет назад у меня не хватило ума сообразить это.
