принца Сендаруса, что охота на большого медведя в наших краях сильно отличается от охоты у него на родине. В Амане звери выучились отступать к вершинам, когда их загоняют собаки, а здесь, у нас, они научились использовать лесные чащи как укрытие. Им нравится нападать из засады на неосторожных охотников или путешественников, им знаком вкус конины.
— Что ж, чем сложнее задача, тем сладостнее вкус победы, — без всякого чванства произнес Сендарус.
— Ах, эта отвага молодости, — сказала Ашарна. — Однако Оркид прав, сейчас самое опасное время года для охоты на медведя. Я отправлю с вами нескольких стражников.
— Какая великолепная женщина! — в третий раз в течение часа воскликнул Эймеман.
Оркид, сидевший на коне рядом с ним, улыбнулся себе под нос и кивнул. В Кендре существовали вещи, которые он презирал, в особенности это касалось ее положения сюзерена по отношению к его родине, однако благодаря Ашарне теперь он испытывал совсем другие чувства. Двадцать лет назад, когда он был младшим братом нового короля Амана и находился в возрасте Сендаруса, его отправили в Кендру как часть дани, которую его родная земля платила Кендре. В том своем положении, когда он являлся скорее заложником, нежели гостем, он ненавидел город, однако старался работать изо всех сил, чтобы согласно их с Марином плану завоевать доверие нового правителя страны. В то далекое время Ашарна была уже не беспомощным ребенком, а взрослой женщиной, и многие сомневались в том, что она займет трон. То, что ее отец сам передал ей Ключи Власти, и то, что в далеком прошлом Кендры существовала еще одна королева, давало ей возможность доказать, что она способна управлять королевством. Ашарна успешно справилась с этим. Оркид помогал ей, сперва в качестве младшего придворного чиновника, а затем, спустя долгие годы, стал канцлером. Однако, будучи предельно честным перед самим собой, он отдавал себе отчет в том, что королева преуспевала бы независимо от его помощи и участия в ее делах. Она обладала удивительной способностью подбирать хороших людей и предоставлять им должности, на которых они становились обладателями власти, либо в ее Исполнительном Совете, либо возглавляя самые различные организации, подвластные Ее Величеству, такие, как, например, Церковь, торговые гильдии, теургии. К сожалению, ей не везло с мужьями.
— Никогда мне даже в голову не приходило, что я доживу до такого дня, в который своими глазами увижу, как монарх, да еще вдобавок женщина, с таким презрением поставит на место аристократа, — продолжал Эймеман. — Я понимаю, друг мой, почему ты так предан ей.
Оркид услышал какой-то треск в ветвях позади и внимательно огляделся в поисках признаков опасности. Однако, к счастью, причиной его тревоги оказался один из всадников, замыкавших охоту. Оркид с облегчением вздохнул и слегка ослабил хватку на древке своего охотничьего копья. С тех пор, как он в последний раз охотился на медведя, прошло немало времени, поэтому сейчас его не отпускало напряжение.
— Ты так же предан ее дочери, как ей самой? — спросил внезапно Эймеман.
— Что ты имеешь в виду? — ответил Оркид вопросом на вопрос.
— Я хотел бы знать, видишь ли ты в Ариве черты Ашарны? — пояснил Эймеман.
Оркид нахмурился. Подобная манера расспросов была ему явно неприятна. Такой вопрос мог бы задать сам Марин, но отнюдь не его старый наставник. Подумав так, он неожиданно рассмеялся. Конечно, это был вопрос Марина. Эймеман вновь выступал в роли его посланника.
— Я вижу в Ариве ключ к исполнению наших планов в Кендре.
Эймеман кивнул, очевидно, удовлетворенный таким ответом.
Впереди послышались крики погони, по стуку копыт можно было определить, что лошадей пустили в легкий галоп.
— Вот оно! — крикнул Оркид Эймеману. — Они нашли зверя! Нужно поспешить, иначе мы останемся ни с чем позади всех!
Они вдвоем вонзили шпоры в бока своим коням, и животные ринулись вперед по следу. Низкий кустарник уступал место рассеянным повсюду ветвям хвойных деревьев, возвышавшихся над ними и стремившихся к небу своими кронами. Оба всадника догнали основную группу, которая теперь рассеялась среди деревьев, чтобы занять выгодные позиции по обе стороны от королевского кортежа. Где-то впереди один из стражников то ли увидел, то ли услышал зверя и подал сигнал.
Оркид и Эймеман перевели своих коней на легкий беговой шаг и опустили копья, так что их острия были теперь направлены на землю впереди всадников. Они сбавили ход своих коней, поравнявшись с Сендарусом и Аривой. Оркид оценивающе оглядел принцессу, и ему пришлось признать, что она напомнила ему молодую Ашарну. В юности у королевы были такие же длинные волосы цвета спелой пшеницы, такой же гибкий стан, поражавший своей силой, выносливостью и гибкостью. Арина, безусловно, была выше матери, но он знал, что со временем ее рост перестанет быть заметным, формы слегка округлятся, и тогда она во всем станет напоминать свою мать.
Возможно, что Марин был прав, проявляя беспокойство по поводу его, Оркида, отношения к принцессе Ариве. Оркид тряхнул головой. Нет, ничего подобного произойти не могло. Его преданность родному Аману превосходила все на свете, включая его отношение к детям королевы.
Лес становился гуще, низкие ветви деревьев задевали лица всадников. Они приблизились к мелководному ручью с быстрым течением, возле которого след обрывался. Арива распорядилась спешиться. Двое стражников остались держать лошадей, остальные продолжали погоню, держа копья обеими руками. Все охотники перешли вброд через ручей, идти и держать оружие наготове становилось все труднее, подъем стал круче.
Несколько минут они продолжали карабкаться наверх, затем впереди послышался новый крик, прозвучавший ближе, чем предыдущий, в нем звучала неистовость. Охотники услышали, как кто-то проламывался к ним сквозь густые ветви, однако зверя те было видно. Их сплошной толпой окружали деревья.
— Он может быть где угодно, — проворчал один из стражников.
Арива резко одернула его и велела молчать. Все так напряженно и внимательно прислушивались, не раздастся ли какой-нибудь звук, который мог бы указать на местоположение зверя, что когда этот звук в действительности раздался, все едва ли не подскочили на месте. Они услышали голос верхового, кричавшего:
— Он здесь! Он здесь!
На этом слова оборвались, и раздался крик, полный ужаса.
— О Боже, это смерть, — выдохнула Арива и бросилась наверх по склону с таким проворством, что никто, кроме Сендаруса, не мог поспеть за ней. Страшный крик перешел в предсмертное хрипение, послышался звук ломавшихся костей. Мгновение спустя охотники оказались на небольшой поляне. Сперва она всем показалась пустой, однако Сендарус увидел и показал остальным голову всадника в серебряном шлеме. От нее тянулся широкий кровавый след, который привел их к останкам стражника, чье тело было беспощадно выпотрошено.
Арива первой напала на след медведя и закричала:
— Сюда!
— О Горный Бог! — вскрикнул Сендарус. — Он направился вниз по склону, туда, где остались кони!
Арива распорядилась, чтобы четверо из стражников шли по следу, остальные охотники бросились к лошадям, на ходу громко предупреждая тех, кто оставался с животными. Однако предупреждения запоздали. Всем было слышно ржание коней и людские крики, эхо разносило звуки по лесу, и они становились подобны завываниям привидений. Арива издала воинственный клич ее семьи, это был долгий переливчатый крик, а затем девушка бросилась вниз по склону. Сендарус не отставал от нее, и кровь пульсировала в его висках.
Безуспешно Оркид кричал им, чтобы они подождали остальных, его крики остались неуслышанными. Он бежал так быстро, как только мог, однако он был слишком неловок и довольно стар, чтобы догнать молодых. Эймеман отставал от него все сильнее, издавая на бегу звуки, подобные тем, что издает роженица.
Арива и Сендарус добежали до ручья и с ужасом увидели, как страшный зверь, поднявшись на задние лапы, вгрызался в грудь одной из лошадей, раздирая при этом своими ужасными когтями ее шею. Второй конь лежал на земле бездыханным, и его кровь стекала в ручей, окрашивая воду в красный цвет. Поблизости распростерлось тело стражника, разодранное от шеи до самого паха, второго стражника гибель
