Во время антракта императрица извинилась и вышла в холл. Там не оказалось никого, кроме Мэддйна: стражникам было приказано не пускать никого из посторонних.
– Я уже подумал, что сегодня вы намеренно избегаете встречи со мной, ваше величество, – сказал принц. – Потом прямо посреди второго действия мне сказали, что я должен встретиться с вами здесь…
– Вам нравится спектакль?
– Не особенно. А вам?
– Лучше, чем предыдущий. Кстати, сегодня я впервые увидела Госа Линседда.
Мэддин ничего не ответил, молча выдержав пристальный взгляд императрицы.
– Кажется, он выглядит несколько неуверенно.
– Вы непременно сказали бы о нем совсем другое, ваше величество, доведись вам увидеть его в бою…
– А мы и так почти что в бою. Мысли, которые высказывают здесь члены нашей семьи, генералы и чиновники, помогают определить курс развития империи. Впрочем, полагаю, вы уже остановили свой выбор именно на Линседде… Кстати, а ваши колонисты? Они тоже соответствуют требованиям?
– Я уверен, что они построят для вас великий город, – уверенно сказал Мэддин.
– Правда?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Императрица кивнула.
– Кстати, как там она? Принц ничего не ответил.
Лерена была уверена, что он просто не знает, как правильно ответить на этот вопрос. Ее мать, покойная императрица Хетта, однажды сказала, что секрет успешного правления заключается в том, чтобы держать своих более могущественных подданных в неведении. В случае с Мэддином было важно, чтобы он до самого конца не узнал правды.
– Ну же, кузен, – поторопила императрица, изо всех сил стараясь скрыть свое истинное отношение к любовнице принца.
– Срок уже подходит, – ответил Мзддин.
– Вы не должны допускать, чтобы она появлялась на людях до вашего отъезда.
– Я и не собираюсь выходить с ней в свет.
– Нужно очень точно рассчитать момент отплытия. Вы должны сделать так, чтобы ваша женщина покинула Омеральт прежде, чем родится ребенок, но вы не можете отплыть одновременно с основной экспедицией, иначе народ заподозрит неладное.
– Ваше величество, долго скрывать причину моей ссылки не удастся.
Наступила продолжительная пауза, во время которой Лерена постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.
– Я постараюсь, – сказала императрица и глубоко вздохнула, словно собираясь закончить разговор. – Вы будете сообщать мне о том, как продвигаются дела в колонии.
– Разумеется, ваше величество, – ответил Мэддин. – Я буду регулярно посылать вам отчеты.
– Каким образом вы намерены это делать?
– Уверен, уже совсем скоро между Киданом и Сомой будут постоянно курсировать торговые суда.
– Смею надеться на это. Пожалуй, экспедиция обойдется моей казне гораздо дороже, чем я сама или кто-либо из моих советников считали возможным. Я рассчитываю, что затраты окупятся – и как можно скорее.
В этот момент со стороны сцены донеслись голоса актеров. Спектакль возобновился.
– Вот одна из особенностей любой хорошей беседы, – сухо сказала Лерена. – Всегда забываешь о времени.
– Я не стану сожалеть о том, что пропущу часть спектакля.
– Вы жестоки, Мэддин. Не говорите так в присутствии Кэшел Грейтейн, иначе вы больше не появитесь ни в одной из ее постановок.
Не ожидая ответа, императрица развернулась и направилась в свою ложу. Юнара вопросительно посмотрела на сестру, но Лерена лишь мило улыбнулась.
Когда спектакль наконец-то закончился, императрица задержалась, чтобы послушать аплодисменты, которые стали особенно громкими, когда появилась автор пьесы. Как обычно, зрители с преувеличенным энтузиазмом выражали свой восторг по поводу спектакля, набитого враньем от начала до конца и не имеющего ничего общего с действительными историческими фактами.
Лерена являлась верной продолжательницей семейных традиций, но она знала, что появление ее предков на равнинах было обусловлено скорее стремлением к расширению территорий, нежели обычным героизмом; Кевлерены руководствовались в первую очередь алчностью. Впрочем, императрица была уверена в том, что судьба – это то, что ты делаешь из своего прошлого, а не из будущего.
Осталось последнее действие, подумал Мэддин, стоя на лестнице Зала Сказаний. Принц понимал, что метафора не слишком удачна, но не мог избавиться от чувства, что за последнее время мир сильно усложнился и все, что с этого момента он скажет и сделает, будет оседать на его плечах тяжким грузом. Он сознавал, что вступил на путь, свернуть с которого уже невозможно.
Внезапно Мэддин пожалел о том, что два года назад не проявил нужной осторожности и, встретив на похоронах императрицы Хетты красавицу Алвей, без памяти влюбился в нее. Принц покачал головой, признавая абсолютную бессмысленность своих размышлений. Некоторые вещи – такие, как история империи или глупая пьеса – можно переписать заново. Но только не жизнь. Будь у него выбор, он все равно выбрал
