Оп! Коко бросается к Юм-Юм! Ууушшш! Юм-Юм метнулась в сторону, и вот уже оба сиамца – на стропилах.
– Они просто выпендриваются, – заключил Квиллер. – Пытаются обратить на себя внимание.
Шеф полиции отправился домой, сжимая в руках большой треугольный кусок сыра.
ШЕСТЬ
В субботу утром Квиллер накормил сиамцев, проинспектировал кошачий туалет, причесал пушистые тельца и собрал со своих усов и бровей многочисленные летучие кошачьи шерстинки. Коко скинул с полки книгу.
– Не сейчас, – сказал Квиллер. – Позже. У меня очень много дел. Когда вернусь, не знаю.
Он поднял с пола пьесу «Вкус мёда» и поставил книгу обратно на полку.
«Постой-ка, – подумал он. – Неужели этот кот чувствует, что я собираюсь взять интервью у пасечника? Но даже если это так, каким образом он связывает слово 'мёд', написанное на обложке книги, с моими планами?» Пришлось признать, что Коко подчас использует весьма косвенные пути, чтобы что-то сообщить.
Сперва Квиллер отправился в полицейский участок, где оставил отпечатки пальцев, а затем в библиотеку – за справочником по пчеловодству. Чтобы не выглядеть во время интервью полнейшим профаном, он решил выяснить, что такое «брудер», «магазин улья», «дымарь», «роение пчёл», «посадка пчёл в улей» и «образование кластеров». Войдя в библиотеку, он услышал, как служащие приветствуют Гомера Тиббита, ежедневно приходящего сюда с портфелем и коричневым бумажным пакетом. Несмотря на табличку «Приносить еду и напитки в библиотеку категорически запрещается», Гомера никто не останавливал, хотя всем было известно, что находится в его бумажном пакете. Старика уважали, ведь он давно перешагнул девяностолетний рубеж. Шаркающей, но всё же бодрой походкой Тиббит подошёл к лифту и поднялся на пол-этажа вверх, чтобы продолжить свой научный труд в читальных залах.
Квиллер там его и нагнал.
– Доброе утро, Гомер! Над чем работаете?
– По-прежнему корплю над историей клана Гудвинтеров. Аманда нашла в каком-то старом сундуке часть семейного архива и подарила его библиотеке Скабрезные записки, должен признаться.
– А вам случайно ничего не известно о семье Лимбургеров?
Квиллер опустился в массивное дубовое кресло напротив стола, за которым сидел Гомер. Старый историк всегда брал с собой маленькую надувную подушку: сидеть на ней ему было гораздо удобнее,
– А как же! Я о них пару лет назад написал монографию. Насколько я помню, первого Лимбургера занесло сюда из Австрии в середине девятнадцатого века. Он скрывался от воинской повинности. Он был плотником, и владельцы рудников попросили его построить домики для шахтёров. Парень оказался не промах и в конце своей карьеры владел несколькими доходными домами и постоялыми дворами. Эксплуатация рабочих в те дни была делом привычным, ну вот он и разбогател.
– И что же случилось с его меблированной империей?
– Дома сгорели один за другим. Некоторые растащили на дрова во время Великой депрессии. Осталась только гостиница. Всё семейство – уже второе поколение – унесла эпидемия гриппа, которая разразилась в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Выжил только один из рода Лимбургеров, который и поныне здравствует.
– Вы имеете в виду Густава? – спросил Квиллер. -Он, говорят, с причудами.
– Я не видел его уже много лет. Но помню его ещё ребёнком. Только что осиротевшим мальчиком. Прошу прощения, но мне необходимо освежить свою память.
Старик не без труда поднялся с кресла и, прихватив с собой бумажный пакет, направился в сторону комнаты для мужчин. Ни для кого не было секретом, что у Гомера в пакете термос с кофе без кофеина, сдобренный порцией бренди. По возвращении старик уже отчетливо помнил конец истории.
– Да, я помню молодого Густава. Я только начал работать в местной школе, которая тогда занимала всего одну комнату в доме. Мне было очень жаль мальчонку. Он остался без родителей, и его отправили жить в семью, где говорили по-немецки. Английский в то время он знал очень плохо, да к тому же к немцам после Первой мировой войны относились, прямо скажем, неважно. Немудрено, что Густав учился плохо. Часто прогуливал уроки, пару раз убегал из дома и наконец полностью забросил учебу.
– Разве ему не досталось в наследство состояние Лимбургеров?
– Это уже отдельный разговор. Ходили слухи, будто опекуны надули его. Ещё поговаривали, что в молодости он отправился в Германию, чтобы там перебеситься, и разбазарил всё своё наследство. Насколько мне известно, он продал гостиницу «Пирушка», а себе оставил «Нью-Пикакс отель». Я слышал, там вчера взорвалась бомба.
– И Густав, конечно же, никогда не был женат, – поспешил уточнить Квиллер.
– Если и был, об этом никому не известно. Но кто знает, чем он занимался в Германии? Работая над историей семейства Лимбургеров, я пытался разговорить его, но он словно воды в рот набрал.
– Он сейчас в больнице, в тяжёлом состоянии.
– Ну, он уже в возрасте, – сказал Гомер о человеке, который был моложе его лет на пятнадцать.
Держа курс на север, к дому Лимбургера, Квиллер выехал на шоссе «Скатертью дорога» и вскоре очутился рядом с обветшалым вагончиком, который на самом деле был баром «Грозный пёс». У входа в заведение, на поросшей сорняком стоянке, теснилось с полдюжины фермерских машин. Это означало, что в баре проходило совместное заседание мужских – кофейного и табачного – клубов, на повестке дня стояла, как всегда, одна тема: «Что сорока на хвосте принесла?» Так Квиллер окрестил эти шумные, веселые, окутанные сигаретным дымом, кофейным ароматом и сплетнями посиделки работников местных ферм, отдыхающих в пересменок. Он притормозил и присоединился к радостно встретившей его группе работяг.
– О, мистер К.!.. Пододвиньтесь-ка и дайте присесть столичной шишке!.. Давай, старина, усаживайся поудобней!
