Огонь и меч

вискам, затем к челюсти. Во рту пересохло как в пустыне, его целиком заполнял распухший язык.

Он попытался снова встать на ноги, но согнулся пополам, так как барабанный бой в голове достиг крещендо. Он посидел на краю постели, пока этот грохот не поутих, а затем подошел к умывальнику и плеснул на лицо холодной водой. Полученный шок, казалось, в какой-то мере смыл боль.

Кто-то постучал в дверь.

– В чем дело? – проговорил он заплетающимся языком, почти совсем беззвучно.

– Ваше высочество, здесь прелат Фэнхоу хочет вас видеть. – Голос принадлежал слуге Олио. – Впустить его?

– Конечно, впустить! – крикнул в ответ Олио. Сколько раз надо втолковывать этому болвану, что Эдейтору Фэнхоу никогда не следует препятствовать заходить к нему? Он поднял взгляд на дверь, уловил свое отражение в зеркале над умывальником. И сперва не узнал увиденного лица.

– Нет, подожди! – попытался крикнуть он, но смог лишь что-то прохрипеть. Да и все равно было уже поздно. За дверью послышались шаги поспешившего привести прелата слуги.

Он плеснул еще воды на лицо и снова посмотрел в зеркало. Глаза красные, а кожа такая бледновато- желтая, что походила цветом на старинную слоновую кость. А из-за двухдневной щетины он выглядел как разбойник, а не принц королевства.

В дверь снова постучали, и она открылась. Вошел прелат Фэнхоу и закрыл за собой дверь. Олио втянул голову в плечи.

– Ваше высочество, с вами все в порядке?

– Просто устал, Фэнхоу, – кивнул Олио.

– Рад это слышать. Мне зайти попозже?

– Да, – слабо произнес Олио, а затем быстро поправился: – Нет. Нет, останьтесь.

И встал, выпрямившись, чтобы прелат увидел его лицо. Эдейтор побледнел.

– Ваше высочество! Что с вами?

– Мне плоховато спится.

– У вас такой вид, словно вы месяц не спали.

Олио заставил себя улыбнуться.

– Действительно н-настолько п-плохо? Надо б-буцет п-перестать есть эту дорогую дворцовую еду.

Эдейтор не ответил на его улыбку.

– Вы хотите сказать, пить это дорогое чандрийское вино.

Веселое выражение на лице Олио исчезло, сменившись смесью потрясения и гнева.

– Как вы смеете!..

– Если мне нельзя сказать это вам в лицо, принц Олио, то кому же можно?

– В-вы слишком м-много на себя б-берете…

– Несомненно. Вы пили прошлой ночью?

– Не понимаю, какое вам д-дело до этого.

Эдейтор ничего не сказал. На лбу у прелата выступил пот, и его почти одолело тоскливое сосание под ложечкой, убедившее Эдейто-ра, что принц и вправду пил.

– Я даже не люблю вина, – продолжал миг спустя Олио. В голосе его теперь звучал притворный гнев. – И редко пью. Я не могу… – Он дал голосу стихнуть.

Эдейтор сглотнул.

– Не можете удержаться, ваше высочество?

– Я совсем не это хотел сказать! – выпалил Олио. – Если рта не можешь раскрыть, не п-предъявляя мне н-нелепых обвинений, то лучше уж вообще не раскрывай его.

Эдейтор развел руки жестом, который мог бы сделать взывающий к суду.

– Мой господин, я не собирался оскорблять вас…

– По вашим словам этого не скажешь.

– Я НЕ СОБИРАЛСЯ оскорблять вас. Мы с вами вместе участвуем в великом эксперименте во благо нашего королевства, и я вас уважаю и восхищаюсь вами больше, чем каким-либо другим известным мне человеком, но когда вижу вас таким – это разрывает мне сердце. – Эдейтор снова сглотнул, на этот раз – сдерживая слезы. Тон принца сильно уязвил его, но он стыдился проявить это чувство.

Олио зевнул и оперся рукой о умывальник. Рукав его окунулся в воду, и он рассеянно посмотрел на него.

– Это я тебя оскорбил.

– Нет, ваше высочество…

Олио взмахом руки велел ему замолчать.

– Н-не возражай. Мы не можем позволить себе притворства друг с другом. – Он на миг закрыл глаза, и когда открыл их, то они показались Эдейтору вдвое краснее, чем раньше. – Возможно, я и п-по-творствую