Надо же, от этой Авроры даже пощечина действует благотворно. Если не быть настороже, то рано или поздно обнаружится, что она вскружила ему голову.
— Спасибо, — сказал Кейн, — вы очень добры. А сейчас, если вы мне дадите общее направление, я пойду вынюхивать ваши листочки.
Рори закрыла глаза. Десять минут спустя она сказала:
— Посмотрите под верхним каталогом на нижней книжной полке. Если там нет, посмотрите под телефоном. Ох, еще можете заглянуть под табуретку в ванной.
— Прекрасно. Вот видите, есть множество мест, где их можно найти. Вам не нужна помощь, чтобы смыть с рук эту бяку? Кстати, что это такое?
— Это воск. Для лепки моих детей.
Глаза у него сверкнули, и он мрачно кивнул головой:
— Правильно. Вы с Чарли готовитесь экспериментировать с новым способом деторождения.
— Ой, не
— Птицы и пчелы?
Она окинула его уничтожающим взглядом, но потом улыбнулась.
— Пчелы и цветы. Мы не добавляем птиц к пчелам и цветам до третьего класса.
Кейн занялся поисками исчезнувших списков, а она прикидывала, как ей отчистить восковую пленку от кастрюли из нержавеющей стали, и думала о Кейне. Чарлз говорил, что вырос вместе с Кейном, а потом тот стал каким-то писателем. Но у Рори было совсем мало опыта в общении с такими людьми. Никогда она и вообразить не могла бы человека, похожего на Кейна Смита. Ребенком она видела нескольких поэтов. В колледже устраивались встречи с авторами ученых книг, но ни один из них не имел ни малейшего сходства с этим писателем, другом Чарлза. Кейн такой… он какой-то такой…
Ладно, сказала она себе, пустив обжигающе горячую струю в кастрюлю и стараясь не думать, что случится потом в раковине с жиро-уловителем. Так какой он? Сексуальный, и привлекательный, и милый, и с ним легко разговаривать. Но таких мужчин наверняка наберется еще с полмиллиона. По крайней мере Кейн не похож на тех литераторов, каких она встречала. Он вроде бы твердо, двумя ногами стоит на земле.
Конечно, он не Чарлз Бэнкс. У Чарлза надежная жизнь бизнесмена, главы фирмы, которую основал его отец. Чарлз серьезный, трудолюбивый, преуспевающий человек, весьма в своем кругу уважаемый. Он делает свой вклад в любую законную благотворительность. Он джентльмен, которого бабушка искренне бы одобрила.
Рори взглянула на свои голубовато-зеленые ногти и состроила гримасу. Жидкость для мытья посуды совершенно не помогла. А у Чарлза ногти всегда с безукоризненным маникюром, виновато подумала она.
— Пойми это, — пробормотала себе под нос Рори, — чистые ногти, и все тут, без чистых ногтей Чарлз все равно, что сандвич без ломтя ветчины.
— Что вы сказали? — спросил Кейн из гостиной.
— Ничего! — крикнула в ответ Рори, ужаснувшись направлению, какое в последнее время слишком часто принимают ее мысли. Это предсвадебное напряжение нервов. Свадьба должна быть. Все остальное не имеет смысла. В Чарлзе есть все, что она хотела видеть в мужчине… разве нет? Сколько раз бабушка предупреждала ее, в какую беду попадают глупые девушки, которые уходят из дому за первым симпатичным прохвостом, попавшимся на глаза.
— Я раскопал несколько листков, но не думаю, что это те. — Кейн стоял на пороге с зажатыми в руке заметками на обрывках бумаги, на кассовых чеках и на оборотах конвертов. В этом Рори была неисправима. Делать пометки на любом подвернувшемся клочке бумаги — это часть ее личности, так она устроена. — Начнем с верха этой стопки? — С подозрительно серьезным лицом Кейн прочитал первую запись: — «Муравьи и вода из-под посуды».
— Ох… — Бабушка когда-то говорила, что вода из-под посуды не даст муравьям пролезть в хризантемы. Рори испытала этот способ и обнаружила, что если мыло, каким пользовалась бабушка, действовало удивительно, то на спиртовой жидкости для мытья посуды муравьи процветали. — Это не нужно. Переходите к следующей. Или лучше дайте мне. — Рори забрала килу своих записей, вовремя вспомнив о записке, которую ей меньше всего хотелось бы объяснять.
Просматривая клочки бумаги, она бормотала себе под нос: «Сделано. Сделано». А потом: «Ух, слишком поздно» или «Может быть»… Один листок она быстро скомкала и бросила в корзину для мусора.
Глядя на ее покрасневшее лицо, Кейн готов был пожертвовать годовым авторским гонораром, лишь бы узнать, что было в записке. Она выглядела так же, как та, где он прочел: «Позвонить гнк. насчет пр!!!»
Противозачаточные таблетки? Конечно, они занялись этим делом задолго до свадьбы. Если не…
— Солнышко, вы не беременны, нет? Не это ли грызет вас?
Румянец ее вдруг исчез, лицо под веснушками побледнело. Глаза стали огромными. Не будь это полной чушью, Кейн сказал бы, что она испугалась до смерти.
— Рори! Детка, что случилось? Не смущайтесь, говорите откровенно. Для этого и существует шафер, разве вы не знаете? Нам полагается знать ответы на все вопросы.
Да, есть одна проблема, которую не разрешит ни один ответ. Но Рори не скажет о ней. Незачем. Никакие советы тут не помогут, существует только один способ развязать эту проблему. Слишком она с ней затянула. Лет на десять как минимум.
— Позвольте мне смыть с рук эту липучку, потом я приготовлю чай, и мы сможем посидеть на террасе.
Кейн изучал ее побледневшее веснушчатое лицо, потемневшие янтарные глаза, уныло опущенные уголки губ. Она не отрицала его предположения, но и не призналась. Ни «да», ни «нет», ни «может быть».
Ни даже возмущение девственницы: «Как вы смеете, сэр!»
Ему вдруг захотелось взять ее на руки и не выпускать до тех пор, пока не исчезнут тени в глазах, нет, пока глаза совсем не потемнеют от страсти.
— Дайте мне эти списки, — грубовато сказал он. — Время уходит попусту. Знаете, нам пора прошвырнуться по магазинам. — Он заглянул в бумажку, потом поднял на нее глаза и нахмурился. — Свадебное платье? Вы и вправду еще даже не подумали о нем?
Рори взяла одну из маленьких коробок, в которых лежал чай ее отца. Он посылал ей свои травяные смеси в огромных количествах, все члены семьи служили неофициальными дегустаторами. Рори никогда не запоминала, какой именно она пьет, но большинство отцовских чаев были, по крайней мере, терпимы. И уж, наверное, полезны. Первые одиннадцать лет жизни она ела орехи, ягоды, листья, траву, проросшие семена и индейское тофу, которое готовила ее мать из муки, орехов и меда. Зато в последующие годы она добирала недополученное организмом готовыми продуктами из закусочных-автоматов.
Пока они пили, сидя на качелях, ледяной, мягкий на вкус и желтоватый на цвет напиток, который мог быть, а мог и не быть, настоем лимонной травы, Рори объясняла Кейну свое отношение к свадебному платью:
— Дело в том, что, пока мы не решили, где будет свадьба, я не знала, какое платье мне нужно. Чарлз принадлежит то ли к пресвитерианцам, то ли к македонским баптистам. Я ходила сначала в одну церковь, потом в другую, но не отказывалась и от церкви бабушки, это недалеко от Лексингтона в штате Кентукки. Вообще-то я не хотела бы устраивать из этого проблему, но Чарлз говорит, что у его матери, вероятно, возникнут какие-нибудь возражения.
Зная Маделин Бэнкс, Кейн мог поклясться, что возражения возникнут. Но как бы то ни было, ждать несколько дней для того, чтобы решить, где будет проходить церемония, — это слишком опасное катание даже для бывшего хоккейного билетера с повышенным, как у Кейна, уровнем терпимости к адреналину.
— А как думает мисс Аврора? Если бы ей дали выбирать, что бы она выбрала?
— Кейн, я несколько дней не могу сообразить, на какой конец зубной щетки выдавливать пасту, а тем более решить, где бы я хотела устроить свадьбу. По-моему, это ментальная усталость. Помню, я читала в
