Доктор Ангеликус реагировал на этот ответ ничего не значащим жестом и сказал:
— Неважно. Раз человек не боится и выражает добрую волю…
Доктор Ангеликус обладал внешностью, которая, по его собственному мнению, придавала ему особую значительность; коренастый, плотный, с длинной, почти до пояса, чёрной как смоль бородой, с такими же чёрными, густыми, кустистыми бровями.
Каждый день с утра и до позднего вечера больные чуть не дрались за место перед его домом. В этом столпотворении совсем недавно разъярённые пациенты насмерть задавили хворую женщину.
Клаус застал доктора в обеденные часы, единственное время, которое тот оставлял для себя. Когда он снова пошёл вниз работать, он взял с собой и Клауса.
Доктор протянул юноше длинный, весь в пятнах крови и грязи, когда-то, видимо, белый полотняный халат. Кроме того, Клаус должен был надеть на голову колпак, напоминающий капюшон капуцинов, в котором были маленькие дырочки для глаз и узкая щель для рта. Врач, в целях защиты от заражения, натянул кожаные перчатки. Клаус таковых не получил, второй пары не было: сбежавший помощник прихватил их с собой.
В первом этаже у доктора была приёмная. Тут же, рядом, в маленькой тёмной комнате лежали оперированные, лежали до тех пор, пока не набирались сил, чтобы добраться до дома.
Клаус оглядел приёмную. В узеньком открытом шкафу у стены стояло множество склянок и коробок. На высоком столе лежали разного размера ножи, щипцы, несколько круглых железных палочек, назначение которых Клаусу было неизвестно. И это все. Больные должны были садиться на деревянный ящик, который стоял посреди помещения.
— Пусть первый войдёт! — приказал доктор.
Клаус подошёл к двери. Много народу ожидало приема: мужчины и женщины, старые и молодые, но большею частью — старые. Увидев Клауса, они загалдели, умоляюще протягивали к нему руки, стали напирать друг на друга, толкаться: каждый хотел быть первым. Рослый исхудалый мужчина с силой прорвался вперёд и проскочил мимо Клауса в дом.
— Выпусти дурную кровь из моего тела, — сказал он доктору, положил две медных монеты на стол, где лежали ножи, скинул со своих плеч куртку и уселся на ящик.
Клаус увидел на его левой лопатке большой тёмный желвак. Больной выпрямился и застыл. Он выглядел довольно крепким. Однако ребра выступали так, что их можно было пересчитать, и длинная шея была тонкой, как капустная кочерыжка.
— Скверно, скверно, — проворчал доктор.
— Выпусти дурную кровь из моего тела, — повторил мужчина, сохраняя неподвижное положение и не поворачивая головы.
Нож! — приказал доктор.
Клаус протянул один из ножей, Ангеликус не взял его.
— Большой, острый, — сказал он.
Клаус подал другой и стал с интересом наблюдать.
Доктор взял платок и положил его левой рукой на желвак, чуть отклонился всем туловищем в сторону и сделал разрез. Больной издал глухой протяжный стон, оставаясь, однако, сидеть в той же позе. Кровь потекла по его спине. Платок, который держал доктор, быстро намок.
— Ещё платок! — крикнул он Клаусу.
— Где? — спросил тот.
— Черт возьми, на шкафу висят!
Клаус подбежал к шкафу у стены. Там и в самом деле на стенке висели два платка. Он дал их доктору.
— Хватит одного, — пробормотал тот.
Клаус отнёс второй назад.
— Много вышло крови? — спросил больной.
— Да, и совсем чёрная.
— Благодарю вас, доктор.
Второй случай был легче. Вошла женщина с нарывом на десне. Она считала, что через рот проникает чума, и поэтому стонала и плакала; выпученные от страха глаза её готовы были выскочить из орбит. Доктор Ангеликус покопался железной палочкой у неё во рту, взял потом какую-то настойку и помазал десну.
— И никакой чумы? — все снова и снова спрашивала женщина.
— Нет, нет, — отвечал Ангеликус. — Исключено! Обычное воспаление!
Он и сам не подозревал, что в этот момент заразил несчастную.
— О, тысяча благодарностей, доктор! Благослови вас бог. — Она поклонилась и Клаусу, повторив ещё раз: — Тысяча благодарностей!
До вечера было принято ещё несколько десятков больных.
Ночью Клауса разбудил дикий шум. Он подбежал к окну и увидел на крышах красные отблески. «Боже милостивый, — подумал он, — не пожар ли в городе?» Он торопливо оделся и выбежал на улицу. Внизу он столкнулся со своим земляком, фургонщиком Клагенбергом, и от него узнал, что произошло. Вооружённые мечами и кольями горожане ворвались в населённые евреями и пришлыми людьми улицы, поджигали дома, убивали.
— Зачем они так? — возмутился Клаус. — Это нужно прекратить. Разве не довольно уже трупов?
— Но они же виноваты, — возразил фургонщик.
— Виноваты? В чем они виноваты?
— В чем… в чем? — Фургонщик, которого Клаус до сих пор знал как человека миролюбивого, был очень удивлён. — Они виноваты в том, что в городе «чёрная смерть». И, — продолжал он наставительно, — если мы их не изничтожим, начнётся землетрясение. А может быть, польют ливни, посыплются с неба змеи, жабы.
— Кто это говорит такие глупости? — с возмущением крикнул Клаус.
Клаус бросился бежать на шум. Ему навстречу двигалась толпа возбуждённых, орущих людей с топорами и толстыми палками в руках. Они кому-то грозили, что-то кричали друг другу, и нельзя было понять ни одного слова. Клаус прижался к стене и пропустил людей мимо.
И тут он увидел в середине толпы старого коробейника Йозефуса. Люди били его, швыряли из стороны в сторону, осыпали всевозможными ругательствами.
— Йозефус! — крикнул Клаус и хотел пробиться к старику.
Тот услышал крик и даже повернул голову, но Клаус был отброшен в сторону каким-то разъярённым мужчиной.
— Убирайся! — заорал он. — Справимся без тебя!
Следом бежали женщины и дети; женщины воздевали кверху руки, словно призывая в свидетели небо. Дети прыгали и веселились, точно это было радостное карнавальное шествие. Клаус был так поражён, что не мог ничего понять из раздающихся со всех сторон криков.
Печальный, подавленный, словно оглушённый происходящим, Клаус на некотором расстоянии последовал за толпой. «Они убьют его, и я ничем не смогу помочь старому коробейнику. Как это он говорил: „Все, все глупы или злы. Глупы или злы!“ Теперь ему придётся за это поплатиться. Куда же они его тащат?»
— Этого мне не жаль, — весело улыбаясь, сказал рядом с Клаусом молодой человек с тонким приятным лицом.
Клаус посмотрел на него.
— Нет, — повторил незнакомец. — Не жаль. Этот старый мошенник обманывал людей, и обо всем у него были свои собственные суждения. Я знаю его, это коробейник, который таскался по стране. Страшные вещи происходят в городе. Режут мужчин, женщин, детей.
— Ужасно! А городская стража? Где городская стража?
— Стража с ними заодно! Те ещё безумнее. — Незнакомец недоверчиво оглядел Клауса с ног до головы. — Кто ты? — спросил он. — Где-нибудь служишь в городе?
— Я помощник доктора Ангеликуса.
— Ха-ха-ха! — звонко рассмеялся незнакомец. — А я от него удрал.
