Эта абсурдная вера приведет его к смерти.
– Верь в себя, – подбодрил его Девлин, но в голосе появились нотки гнева и печали.
– Как трогательно. Хотя, насколько я знаю, самая искренняя вера отступает перед лицом истинного страдания. – Принц взял тонкий нож и поднял его так, чтобы Стивен мог хорошо видеть. Нож для снятия шкур – острый и гибкий. – Помни, ты можешь остановить меня в любую минуту, – добавил он.
– Я буду убивать тебя медленно, – пригрозил ему Девлин. У него ничего не осталось, кроме этой напускной храбрости. – Пусть слушают все те, кто станет свидетелем зла, которое творится здесь. Когда я покончу с тобой, даже Хаакон не захочет забрать твою душу.
– Девлин всегда держит свои обещания, – сообщил Стивен Арнауду.
Менестрель попытался дерзко усмехнуться, однако улыбка его вскоре поблекла.
Первый надрез пришелся на левую руку. Неглубокая царапина, из которой только через несколько секунд просочилась кровь. Потом принц сделал еще один ровный надрез на левой руке, разорвав повязку, покрывающую израненное предплечье.
На лбу Стивена выступил пот, он стал часто и тяжело дышать.
Следующая серия более глубоких надрезов пришлась на грудь. Мучитель закончил и начал снимать с менестреля кожу.
Стивен застонал.
Девлин забился в своих путах. В первый раз за долгие годы он обратился с молитвами к богам.
– Я сделаю все, все, что бы вы ни попросили, – пообещал он. – Я приму судьбу, которую вы уготовили мне в образе Избранного, только освободите моего друга от мучений.
Он отчаянно молился, умоляя Канжти, который стал покровителем Девлина, когда он давал клятву Избранного. Однако боги отвернулись от него. Им не было никакого дела ни до несчастий смертных, ни до человека, чье дыхание перешло в заглушенные всхлипывания, когда он извивался от боли под ножом Арнауда.
Девлин продолжал вырываться из своих пут, пытаясь освободить руки и ноги.
– Прекрати! – прокричал он.
– Ты изменил свое решение? – оторвался от своей работы принц. – Клянешься, что дашь мне доступ к своей душе?
Девлин открыл рот, умоляя богов, чтобы те дали ему силы солгать, однако не смог произнести ни одного слова.
– Вижу, что нет, – издевался Арнауд. – Подумай хорошенько, что ты больше ценишь. Я могу продержать твоего друга живым в таком состоянии в течение многих дней.
– Пожалуйста, – взмолился Стивен.
Девлин заставил себя взглянуть на менестреля.
– Пожалуйста, – повторил он.
Он просил Избранного спасти его? Стивен всегда смотрел на Девлина как на волшебного героя, и теперь ему приходилось расплачиваться за свою наивность.
Не стоило Девлину заводить друзей. Он не должен был позволять привязываться к себе. Неужели трагический случай с семьей ничему его не научил? Он – проклят, он приносит смерть всем, кто его любит.
Принц отложил один нож и взял другой. Приложил его к правой руке Стивена, затем последовал резкий удар, и Девлин услышал громкий крик друга.
Арнауд держал в руке отрубленный большой палец руки.
– Он уже не будет менестрелем после того, как я поработаю с ним. Пообещай, и ты еще сможешь спасти ему жизнь.
Лицо Стивена сморщилось, судорожные рыдания вырвались из его горла.
Принц точно ненужный мусор швырнул на стол отрубленный палец, затем прошелся по комнате и встал с другой стороны, ближе к Девлину.
Арнауд взял левую руку менестреля.
Избранный больше не мог выносить этого. Нужно остановить врага любой ценой. Он высвободил все эмоции, позволив гневу и ярости выплеснуться. Потом передал свою волю безрассудному позыву Заклятия Уз.
Заклятие Уз направило все его бешенство в мощь, не подвластную ни одному смертному. Одна нога высвободилась, и, все еще привязанный к креслу, Девлин сумел встать.
Спина принца была впереди, и, пошатываясь, пленник устремился к нему.
Стражник выкрикнул предупреждение, но слишком поздно. Избранный уже налетел на принца. Они повалились на пол.
Арнауд неподвижно лежал, придавленный весом Девлина и тяжелого дубового кресла, которое весило по крайней мере столько же, сколько человек. И если бы удача сопутствовала пленнику, принц напоролся бы на свой нож.
Девлин продолжал вырываться, и ему удалось освободить правую руку. Он нащупал шею мучителя и сдавил ее. Охранники попытались оттащить тяжелое кресло. Он почувствовал пульс жертвы под своими пальцами и усилил хватку. Больше ничего не имело значения – ни крики охранников, ни острая боль, пронзившая его бок. Вся воля сконцентрировалась на том, чтобы выбить жизнь из врага.
