своей жизни. Сколько вам тогда было? Шестнадцать? Семнадцать?
– Я не нуждаюсь в вашей жалости, мистер Трилоуни. Мне было тогда двадцать один год, но что это меняет? – ответила она со смешанным чувством гордости и сожаления, что теперь он знает, сколько ей лет.
– Двадцать один? – Люк прищурил свои черные глаза. – Так вам сейчас двадцать шесть? – спросил он после короткого молчания, во время которого решал эту простую задачку.
Его неподдельное удивление и покоробило, и позабавило Ребекку.
– Да, мне почти двадцать шесть лет, – подтвердила она, гордо вскинув подбородок. – Сожалею, что разочаровала вас своим возрастом. Может, теперь вы отпустите меня?
– Вы меня нисколько не разочаровали, – сказал Люк с улыбкой. – Только удивили. Теперь и старина Рэмсден предстал в более достойном свете. Принять под свое покровительство бедную молодую женщину двадцати одного года – это выглядит благороднее, чем опекать осиротевшую девочку шестнадцати лет.
В наступившей тишине в голове Ребекки зазвучал голос Люка, вопрошавшего, что такого дал ей Рэмсден, чего он, по ее мнению, дать не сможет. Она облизнула пересохшие от внезапной догадки губы.
– Вы верите, что Робин… вы думаете… вы поверили, что он намеревался использовать меня так же омерзительно, как собираетесь вы?
Стул с грохотом полетел на пол.
– Вы низкий человек! Если бы мой дядя был жив, он убил бы вас за это оскорбление! – со слезами в голосе воскликнула Ребекка.
– Что вы сказали? – переспросил он удивленно.
– Я сказала, что он убил бы вас! – взглянула она на Люка с нескрываемой ненавистью.
– Нет, вы что-то еще сказали, – схватил он ее за руку.
– Я сказала, что мой дядя убил бы вас! Но его нет в живых, я сама это сделаю. – Ребекка была вне себя.
Люк отпустил ее руку, но следил, чтобы она не убежала.
– Что означает это «дядя»? Какой-то скромный эпитет для любовника?
Ребекка размахнулась дать ему заслуженную пощечину, но Люк вовремя схватил ее за руку и с силой привлек к себе. Когда она успокоилась, он осторожно ослабил вынужденные объятия, словно боялся, что она снова накинется на него.
Девушка отошла от него на безопасное расстояние.
– Робин и мой отец – сводные братья. Родными они были по матери моей бабушки, Грейс Маркхем. После смерти мужа она вышла замуж за Гренвилла Нэша, четвертого барона Рэмсдена Сола, – сказала Ребекка, поправляя прическу и платье. – Они недолюбливали друг друга, но нас, своих племянников и племянниц, Робин очень любил. Наверное, потому, что у них с женой не было своих детей. Он разрешал нам играть в «Саммер-Хаузе», когда мы приезжали к нему на летние каникулы, отсюда и название этого дома – «Летний». – У самой двери она задержалась. – Теперь вы, мистер Трилоуни, знаете то, что доверено немногим, только самым близким и преданным друзьям. Поместье Рэмсдена… «Саммер-Хауз»… здешние люди – все это очень близко мне, поэтому я постараюсь защитить все, что мне здесь дорого и свято. Так что из дома моего дяди я не уеду, если только вам не удастся выгнать меня по решению суда. – Она перевела дыхание и спокойно попрощалась. Люк стоял к ней спиной и смотрел в окно.
Люк лег на обитый красным бархатом диван, утопив голову в мягкие подушки и позволив себе подумать, наконец, о Ребекке. Надо оповестить слуг, что все распоряжения покойного Рэмсдена относительно «Саммер-Хауза» остаются в силе. Этот старый дурак Майлз не сказал, что у нее закончились запасы съестного. Может случиться так, что она скорее умрет с голоду, чем примет помощь от него.
Вскочив с дивана, он прошел через всю комнату, плеснул бренди в первую попавшуюся рюмку, выпил залпом и поставил рюмку на место. Он мог силой принудить, соблазнить ее. Даже выгнать ее из дома хоть сию минуту…
Но про себя он понимал, что уже не в состоянии сделать это. Он не видел ее вот уже восемь дней и не может себя заставить навестить ее.
Она очень наивна… слишком наивна для ее возраста, но это не помешало ей мгновенно понять, что сама судьба свела их, а он с трудом догадался только через пятнадцать часов. И еще: от нее исходило безмятежное спокойствие, которое проникало в душу и вселяло покой и умиротворение. Но Ребекка ушла и унесла свою колдовскую силу.
И это ангельское создание поверило, что он хочет сделать ее своей женой, ведь с первой минуты Люк смотрел на нее с вожделением, изнывая от похоти. Зато теперь, прозрев, Ребекка будет только отвергать и его, и его заботу – будь это предложение руки и сердца или мешок муки.
Вдруг дверь гостиной распахнулась настежь, и ввалился подвыпивший Росс.
– Смотри, кого я к тебе привел!
Люк удивленно поднял брови и, увидев гостя, с радостью обнял белокурого молодого человека.
– Джордж! Какими судьбами? Как ты здесь оказался? Садись. Выпьем за встречу. – Не переводя дыхания, он забросал вопросами Джорджа Дилана, своего корнуолльского соседа.
– Приехал Джон, привез муку и еще что-то из провизии, – проговорила Марта, облегченно вздыхая.
– Хвала Господу, – прошептал Грегори, бросив быстрый взгляд на Ребекку, завтракавшую за кухонным столом.
Она о чем-то сосредоточенно думала, держа кружку с чаем в ладонях и отпивая его маленькими глоточками.
– Мисс Бекки! Джон привез провизию! – громче повторила Марта, стараясь вывести Ребекку из глубокой задумчивости.
Ребекка подняла голову и, встав, подбежала к окну. Во дворе стояла двуколка, и юноша с огненно- рыжей копной волос сбрасывал мешки с мукой на землю.
Ребекка бросилась к двери, но Марта остановила ее.
– Если хотите и впредь чаевничать, лучше не ходите. У нас ведь ничего не осталось – ни муки, ни чая, ни сахара, лаврового листа и того нет…
Ребекка виновато посмотрела на Марту. Раньше она не задумывалась, что благодаря Рэмсдену они никогда не беспокоились о хлебе насущном. Но теперь она должна отказаться от помощи этого наглого барона, даже если им придется едва сводить концы с концами.
И Ребекка вышла во двор, к тяжело груженной повозке.
– Доброе утро, Джон. Что привез?
– Майлз велел отвезти вам продуктов, мисс Ребекка.
– Положи мешки обратно в повозку и возвращайся в усадьбу.
Джон посмотрел на доверху груженную повозку: тут были и сахар, и мука, и сухие фрукты, и приправы… Какой здравомыслящий человек отправит все обратно, даже если это ему пока не нужно?
– Мисс, можно спрятать все это в кладовой, – заговорщически прошептал Джон.
– Нет, – ответила она с едва заметной улыбкой, но лицо ее побледнело.
Джон начал грузить мешки в повозку, проницательно посматривая на Ребекку карими глазами, пока та не скрылась за дверью черного хода.
На кухне ее встретили настороженные Марта и Грегори.
– Я же сказала, что отныне обеспечивать нас всем необходимым буду сама. Муку купим на соседней ферме, а когда Грегори снова поедет в Уэстбрук, то купит там чай. Деньги я дам. Не волнуйтесь, я все оплачу…
– Зачем же тратить деньги на то, что дают бесплатно? – недоуменно спросил Грегори.
– Помолчи, – посоветовала ему жена, бросив на него многозначительный взгляд. Он притих, но
