продолжал шептать себе что-то под нос. Все так же бормоча, он бочком вышел из кухни и пошел в сад.
– Скоро придут дети. Мне надо подготовиться к урокам, – сказала Ребекка, желая закончить этот неприятный разговор.
– Вам надо быть готовой не только к приезду детей. Уж помяните мое слово, Ребекка, новый хозяин на этом не остановится. Повозка с провизией – только начало.
– Что ты хочешь этим сказать, Марта? – смутилась Ребекка и залилась ярким румянцем.
Неужели эта добрая женщина хочет, чтобы она, Ребекка, согласилась на бесстыдное предложение? Ребекка посмотрела на Марту с немым укором, но, увидев в глазах пожилой женщины сострадание и понимание, опустила глаза. Придет же такое в голову!
– У нас будет все необходимое, Марта. Пусть не много, но нуждаться мы не будем ни в чем.
Марта подошла к Ребекке и по-матерински нежно обняла ее. Ребекка уткнулась лицом в теплое плечо женщины и невольно разрыдалась.
– Не плачь, дорогая. Все уладится, вот увидишь. Лорд Рэмсден – истинный джентльмен… Поверь мне.
В ответ на это Ребекка нервно рассмеялась, но взяла себя в руки и вытерла слезы.
– Сколько у нас осталось чая и муки? – деловито спросила она.
– Муки осталось на один замес, а чая – на одну заварку.
Ребекка стойко выслушала это тревожное сообщение и ушла в гостиную.
Люк вывел черного, как уголь, жеребца из конюшни и похлопал по блестящему крупу. Этот красавец достоин его собратьев в мелроузской конюшне, подумал Люк. От приятных размышлений его отвлекла тяжело груженная повозка, двигавшаяся к усадебному дому.
Вскочив в седло, Люк в мгновение ока оказался рядом с нею.
– Откуда ты это везешь? – спросил он Джона.
– Прошу прощения, милорд, но мисс Ребекка велела отвезти все обратно. Она сказала, что ей ничего не нужно.
Люк разразился таким громким хохотом, что жеребец, испугавшись, поднялся было на дыбы, но Люк вовремя осадил его.
– Гм, так, значит, – пробурчал Люк. – Вези обратно в «Саммер-Хауз» и скажи мисс Ребекке, что, если она отказывается, я сожгу все это вместе с повозкой, – приказал он возничему.
Джон смотрел на своего хозяина как на сошедшего с ума. Добра, лежавшего в повозке, хватило бы большой семье до Нового года.
– Ты понял, что я тебе сказал, или надо повторить? – закипая от гнева, взревел барон.
– Я понял, милорд, – поспешно ответил Джон.
– Хорошо. Сейчас же поезжай, – примирительно кивнул головой Люк.
– Ребекка, идите скорее!
– Продолжайте решать примеры, – обратилась она к четырем молоденьким девушкам, склонившимся над грифельными досками. Ребекка вышла из гостиной и пошла вслед за Мартой на кухню, сгорая от любопытства.
Марта кивком головы показала на двор.
Ребекка бросилась к окну. Джон уже почти разгрузил свою повозку, сбросив мешки с мукой на землю.
– Что же это такое? – воскликнула в сердцах Ребекка и выбежала из кухни. – Разве я не велела тебе отвезти все обратно?
– Велели, мисс Ребекка, но лорд Рэмсден… – И он развел руками, словно не находя объяснений приказу хозяина.
– Сию же минуту возвращайся домой, да не забудь захватить мешки с мукой! – тоном приказа сказала Ребекка. – Мне безразлично, что подумает лорд Рэмсден!
– Если я привезу провизию домой, он сожжет ее вместе с повозкой!
Ребекка в ужасе уставилась на Джона. Угроза была настолько бессмысленной, что не укладывалась в голове. Пожалуй, Люк Трилоуни сделает это не задумываясь. Разве он ведает, что такое нужда и голод? Ее охватила жгучая ненависть к этому наглому, заносчивому чужаку.
– Ах, вот как! Он решил все сжечь, – воскликнула она и побежала к дому, бросив Джону через плечо: – Подожди, я сейчас, – и скрылась за дверью. Войдя в кухню, она подбежала к плите и, выбрав самые длинные лучины, заранее заготовленные Грегори, снова выбежала во двор. – Отдай их лорду Рэмсдену. Это ему на растопку.
Джон оторопело раскрыл рот, а она молча сунула лучины ему в руки и тут же убежала.
Джон смотрел на кучевые облака, на кромку леса, на каменные стены усадебного дома – куда угодно, только бы не смотреть в глаза хозяину. Поступок Ребекки на этот раз не вызвал у того ни улыбки, ни реплики. Едва Джон закончил свой рассказ о повторной поездке в «Саммер-Хауз», как воцарилось гробовое молчание. Чувствуя кожей, как накаляется атмосфера, Джон искоса взглянул на лицо лорда Рэмсдена, которое словно окаменело. Держа лучину двумя пальцами, он созерцал ее в глубокой задумчивости, затем сломал, швырнул на землю и ушел, не сказав ни слова.
Ну и дела, подумал Джон, ероша рыжевато-русые волосы.
– Ты можешь поехать и посмотреть на своего новорожденного братика, когда захочешь, – сказала Ребекка, переворачивая нотную страницу.
Люси взглянула на нее с недовольным видом и, сбившись с такта, перестала играть.
– Я соскучилась только по Мэри, а об остальных и вспоминать не хочу! – проговорила она сдавленным голосом.
Девочка никогда не заговаривала ни об отчиме, ни о матери и была совершенно равнодушна к брату, о рождении которого она узнала из письма матери. С тех пор, как Ребекка привезла ее в свой пансион, Люси никто не навещал, но, похоже, это мало ее беспокоило.
– Извини, Люси, мне не следовало мешать тебе. У тебя так хорошо получалось. Начни снова. – Ребекка перевернула страницу на начало музыкальной пьесы.
Играла Люси хорошо, но посвящать себя искусству не собиралась. Начав играть, она делала это уже без прежнего усердия и внезапно остановилась, вздохнув и раздраженно поведя плечами. Повернувшись на вращающемся стуле, она хотела что-то сказать, но, открыв рот, уставилась поверх головы учительницы.
– Люси, осталось всего полстраницы! – взглянула на нее Ребекка. Напуганная молчанием девочки, она оглянулась.
– Я стучал, но никто не вышел… Дверь кухни была открыта, и я вошел, – извиняющимся тоном проговорил Люк с порога гостиной.
Ребекка не сводила с него глаз, слыша лишь бешеное биение своего сердца.
– Мистер Трилоуни… – прошептала она, и было непонятно, то ли она приветствует его, то ли сомневается, он ли это.
