— Хватит издеваться! — Внимательно оглядев переднюю, она вышла вслед за Скоттом на площадку.
— Я уж хотел звонить вам, миссис Грэм, — обратился к Дон пожилой привратник, когда они вышли из лифта. — Ваше такси прибыло, сэр!
— Спасибо, Мэл! — Дон улыбнулась. — Дней пять-шесть меня не будет. — В ее глазах блеснула смешинка. — Привезти что-нибудь из Фриско? Гейшу, например?
— В мои-то годы, миссис Грэм? — Привратник ухмыльнулся. — Что жена подумает?
Все еще улыбаясь, Дон вышла на улицу и села в ожидавшее их такси. Усталость как рукой сняло, она чувствовала себя чудесно.
Виновник этой волшебной перемены ее настроения уселся рядом со словами:
— Как же ты умеешь ко всем подойти! Этот старикан прямо расцвел! — Он обнял ее за плечи, привлек к себе и нежно поцеловал. — Я же забыл с тобой поздороваться как следует! — объяснил он.
— Привет, привет! — Она сама потянулась к нему за следующим поцелуем.
— Как я скучал по тебе! — Скотт обнял ее еще крепче.
Дон не сопротивлялась. Слившись в поцелуе, они забыли о водителе, который частенько бросал на них любопытные взгляды через зеркало заднего вида, забыли обо всем на свете.
— Дон!.. — вырвался у Скотта сдавленный стон. И тут раздалось вежливое покашливание с переднего сиденья.
— Приехали, сэр!
Скотт вздохнул:
— Как жаль, что ты живешь так близко к аэропорту.
— М-да, — пробормотала она. И было непонятно, соглашается она с ним или нет. Впрочем, Дон и сама этого не знала.
— Не ждали? — приветствовала она мать, когда та открыла дверь на звонок.
— Дорогая! — Рини обнялась с дочерью. — Вот это сюрприз! Почему же ты нас не предупредила?
— Хотела удивить! — ответила Дон и шепотом спросила: — Как там наш старичок на пенсии?
— Да не шепчи! Ушел на работу…
Вот так пенсионер!
— Когда вернется?
Поднимая чемодан, Рини объяснила:
— Он теперь до обеда работает. И дважды в неделю после этого играет в гольф.
Они поднялись наверх. Распаковывая чемодан, Дон как бы между прочим сообщила, что приехала в Сан-Франциско со Скоттом. То, как мать это восприняла, ее не удивило. Рини, конечно же, не преминула сказать, что это нехорошо — летать на личном самолете Скотта и вообще проводить столько времени в его обществе, будучи замужем за Брентом.
— Бог свидетель, я понимаю, что ты заслуживаешь развлечений в жизни. Но только… — Она замолчала, поджав губы.
Подчиняясь безотчетному порыву, Дон бросилась на колени, зарылась головой в юбку матери — как это делала, когда была совсем маленькой.
— Знаю, мама, что тебя беспокоит. Только зря, — она погладила ее руки. — Вы с папой научили меня разбираться в том, что хорошо, что плохо. Я помню об этом. Поверь мне, мамочка, мы не делали и не делаем ничего предосудительного. Скотти меня любит и готов ждать, когда я разведусь с Брентом.
— Тогда разводись поскорее! — Рини вздохнула, поднимаясь с кровати. — Двойная жизнь тебя погубит.
Мать конечно была права на сто процентов. «Надо кончать с этим фарсом, в который превратился наш брак», — думала Дон, стоя под душем.
Минут через двадцать, когда она расчесывала волосы, раздался стук в дверь. Отец!
— Фу-ты ну-ты, какая красота! — приветствовал он дочь. И впрямь, Дон выглядела сногсшибательно в желтом казакине, украшенном вышивкой на груди.
— Привет, папуль! — Она бросилась к нему на шею, с удовольствием ощутив знакомый с детства запах лосьона и трубочного табака.
— Мама говорит, ты не надолго… — Он отстранился и посмотрел ей прямо в глаза. — Рад, что ты снова дома, киска.
Они вместе спустились вниз. Дон нашла, что отец немного изменился за последнее время, стал как-то мягче. Она порывисто обняла его.
— Ты что? — удивился Эд.
— Ничего. Просто я счастлива.
После обеда Дон вышла во дворик почитать. Но почти тут же ее позвала мать.
— Что, мам? Подойти не можешь? Или папа не отпускает?
Рини сначала не поняла шутки, потом покраснела, засмеялась:
— Скотт звонит.
Уж не собирается ли он ей сказать, что вечером будет занят? С дурными предчувствиями Дон пошла к телефону.
— Привет, малышка! — Голос Скотта звучал устало. — Знаешь, эти чертовы заседания затягиваются, так что… Что ты молчишь?
— Ничего. — Она могла многое сказать по этому поводу, но сдержалась.
— Догадываюсь, о чем ты подумала: «Вот начинается!» Ведь так? — спросил он.
Ну что ж, сам напросился.
— У Брента машины. У тебя — заседания. Почему это мои мужчины теряют ко мне интерес, как только сочтут, что завладели моей душой и телом?
Последовало напряженное молчание. У Дон перехватило дыхание: сейчас он скажет, мол, прости, я ошибся, что взял тебя с собой.
— А я завладел? — поинтересовался вместо этого Скотт.
— Душой, во всяком случае.
— А как насчет тела?
Ну что он спрашивает? Она прикусила губу. Ей хотелось сказать: «Согласна. Завладеешь сегодня ночью». Вместо этого жалобно пробормотала:
— Пожалуйста, Скотти, прояви терпение. Я стараюсь. Мне надо почувствовать свободу, чтобы быть с тобой.
Скотт громко вздохнул:
— Я тоже стараюсь, детка, но не знаю, насколько меня хватит. — Он засмеялся. — Наверное, ни один мужчина не стоял так много под холодным душем, как я.
Благодарная ему за попытку перевести разговор в шутку, она парировала:
— Ну постой еще! Я постараюсь тебя вознаградить.
— Идет! Но я вот что хочу сказать, — сменил тему Скотт, — может, встретимся у «Точки» часика через два? Если я задержусь, чуточку подожди, ладно?
— Подожду. Но если слишком задержишься, зайду в бар и упьюсь в стельку, — в шутку пригрозила она.
— Буду иметь в виду. — Он помолчал. Потом добавил: — Я люблю тебя! — И повесил трубку.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала Дон, отходя от телефона.
8
К ее удивлению, Скотт уже стоял у ресторана. Не успела Дон достать кошелек, чтобы расплатиться с таксистом, как он положил крупную купюру на сиденье рядом с водителем, затем открыл дверцу, помог ей
